Доктор Шанс

– Те, кто считается родственниками бедного мальчика, – сказал он. Голос его окреп настолько, что звучавшая в нем прежде паника уступила место праведному гневу: – Монстры. Совершеннейшие монстры. Когда их собирается больше двух в одном месте, это настоящий бал монстров. – Он выпрямился в полный рост и посмотрел прямо в глаза Шансу. – И уж конечно, мое присутствие они не одобрят. Вам придется разбираться со всем в одиночку.

Дариус Мидянин [50]

Шанс снова вышел на улицу и собирался уже садиться в машину, когда внезапно осознал самое большое упущение этого дня. Он привык думать о Ди именно как о Ди, или как о Большом Ди, или, в некоторых случаях, как о Громиле Ди, и до сих пор ему никогда, даже после того, через что им пришлось вместе пройти, не приходил в голову простой факт: на самом деле он не знает ни настоящего имени своего приятеля, ни его фамилии. А знать следовало, если он собирается справляться о состоянии и местопребывании Ди у источников, думать о которых можно было только как о соответствующих инстанциях, и от которых сам он, учитывая события последних недель, стал неимоверно далек.

Имя не должно было удивить Шанса, особенно на фоне уже произошедших событий, и все же он удивился.

– Дариус? – Он снова стоял в дверях магазина, куда Карл вышел, чтобы проводить его. – Как Дариус Мидянин?

– Именно так, – сказал ему Карл. – Его отец вроде бы одно время преподавал в колледже. Насколько мне известно. Дариус Прингл. Одному Господу известно, каким местом думал этот идиот.

Дариуса Прингла действительно доставили в больницу Моффитт, относящуюся к медицинскому центру университета, расположенную высоко на Парнас-авеню. Доктор Элдон Шанс до сих пор числился в этом медучреждении в качестве клинического профессора с кафедры психиатрии Калифорнийского университета Сан-Франциско. Более того, тут он все еще оставался уважаемым членом общества, именно в таком качестве его и встретили в тот день, о котором идет речь. Он оставил машину на парковке, там же переоделся в белый халат (на груди – бирка с именем-фамилией), хранившийся в багажнике для таких случаев, внутри его приветствовали несколько медсестер и один молодой врач, чье имя он давно забыл, но который когда-то проходил под его руководством ординатуру. Здороваясь, они называли его «доктор Шанс», и он подумал, что давненько не слышал этого весьма приятного ему обращения. Пациентам обычно предлагалось звать его просто по имени, чтобы они свободнее себя чувствовали. Адвокаты, как правило, называли его просто доктором, но каким-то образом в их устах это слово часто звучало несколько пренебрежительно. А у этих людей он, кажется, действительно вызывал симпатию и уважение. Он мог бы часами бродить по этим коридорам, упиваться их теплом и, возможно, даже поискать того многообещающего молодого человека, которым, как ему нравилось думать, он когда-то был, да только толку от таких скитаний теперь казалось не больше, чем от некой ценной, но давно потерянной вещи. Любой из здешних благожелателей мало что знал о том, почему он тут находился, или о том, откуда он пришел, и тем более о его скитаниях по миру.

Узнав по телефону, что Ди недавно перевели из реанимации в обычную палату, Шанс направился прямиком к старшей медсестре соответствующего отделения, ширококостной седовласой даме ирландского происхождения с неблагозвучной фамилией Гули [51], которая работала в больнице много лет, придя туда еще до Шанса, и с которой они до сих пор звали друг друга по имени.

– Ну и к кому мы сегодня пришли? – спросила она так, словно визиты Шанса были более или менее обыденным явлением, хотя тот не показывался тут месяцами.

Он сказал, к кому, получил медкарту, с которой ознакомился, пока Гули заглядывала ему через плечо. Дела обстояли примерно так, как он предполагал. Они обстояли даже хуже, чем он предполагал: сахарный диабет второго типа в сочетании с ожирением, синдром обструктивного апноэ во сне (в тяжелой форме), диабетическая периферическая нейропатия (слабо выраженная) и пролапс митрального клапана. В краткой истории болезни сообщалось о черепно-мозговой травме и коме в детстве, а также об осложненном открытом переломе правой бедренной кости и двух операциях, тоже в детстве. Там наверняка было гораздо больше всего, но на первой странице медкарты Шанс увидел только это. В списке назначений обнаружились дулоксетин [52], валиум, провигил [53], метформин [54] и нексиум [55].

– Этот джентльмен – твой пациент? – спросила Гули.

– Я хочу добиться того, чтобы он им стал, – сказал ей Шанс. Он все еще пребывал в шоке от прочитанного, но старался не подавать вида. Заметив ее взгляд, продолжил: – Джентльмен делал для меня кое-какую работу, и теперь я считаю его другом.

– Ну, в карточке все написано.

Шанс молча смотрел на нее.

– Кое-кто запрашивал его медицинские записи. Я видела.

– Откуда?

– Вот тебе сразу два места: Форт-Майли и Напа-Стейт.