Долг

Он был уверен еще в марте-апреле, после отставки Черномырдина, что девальвация рубля неизбежна, и ждал от нового правительства расширения валютного коридора. Конечно же, это ударит по импорту, цены взлетят, зато наш экспорт станет прибыльным, проснутся местные производители. И главное – страна перестанет тратить и без того оскудевший валютный запас на искусственное поддержание курса рубля. Кротов с ужасом читал закрытые центробанковские сводки: два миллиарда долларов в мае, в конце июня – до семисот миллионов долларов в неделю, к началу августа – по двести миллионов в день! Процентные ставки по государственным облигациям перевалили за сто процентов годовых – да ни один нормальный человек не станет брать в долг под такие накрутки, а Центробанк занимал безоглядно. Из девятнадцати миллиардов долларов, полученных ЦБ в девяносто седьмом от зарубежных инвесторов, только два миллиарда пошли на пополнение валютного запаса, остальные были растрачены в сомнительных играх с рублем. В итоге получили валютный кризис, внутренний долговой, кризис с уплатой процентов по внешнему долгу, фондовый кризис, инвестиционный, кризис реального сектора экономики... Страна давно была банкротом, просто об этом вслух не говорили.

Девальвировать рубль по весне Кириенко не дали, а в сентябре «деревянный» должен был рухнуть и сам, только с пылью и грохотом и в одночасье с правительством. Что и случилось, только чуть раньше – здесь кротовские источники и его собственная интуиция дали сбой. И тем не менее Кротов и сегодня был уверен, что действовал правильно и отнюдь не разбазарил, а спас деньги для бюджета, успев до дефолта сплавить убыточную городскую собственность – пусть со скидкой, но на доллары, которые теперь взлетели до небес. Но заточенный под дело о посадке прокурор не примет это во внимание. И вообще: говорила же бабушка...

Если власти обкакались и не знают, что делать, им надо найти виноватого. Недаром же в столичной прессе стали модны разговоры, что-де Москва чиста перед народом, правительство исправно гонит деньги в регионы, а местное чиновное ворье их тихо прожирает. И мелкий северный начальник Сергей Витальевич Кротов с его банкирским прошлым по всем параметрам годился для публичного и скорого битья.

Зачем он «дернулся»? Как заместитель мэра по финансам мог спокойно отсидеться за спиной начальника, пусть даже и уехавшего по делам в Москву. Но Кротов знал себя: именно когда ты никому и ничего не должен, что-то вдруг пинает тебя в зад.

В аэропорту Домодедово он не пошел, как обычно, к «депутатской» комнате, а в общей спешащей толпе прошагал через толкучку полутемного зала прибытия, где его хватали за руки остроглазые московские шоферы. В том же темпе свернул за дверями налево, к скрытой деревьями платформе электрички, где купил билет, постояв в короткой очереди, и выкурил подряд две сигареты в тенечке за торговой будкой, дожидаясь отправления.

У Павелецкого вокзала он не сразу отыскал вход в метро, потом с пересадками ехал к нужной конечной, поднялся наверх, опять долго курил, пока не вычислил тихого частника на старых «Жигулях» – гаишники таких в упор не видят – и сторговался с ним до Шереметьева.

– Опаздываем? – спросил шофер, озираясь и выкручивая руль.

– Отнюдь, – сказал Кротов, – времени море, прокатимся.

– В отпуск или по делам? – Шофер окинул пассажира взглядом.

– Жену встречаю, – ответил Кротов. – Ты смотри, куда едешь, папаша.

Шофер обиделся, замолчал, далее ехал по струночке.

Рейс на Гамбург вылетал через три с половиной часа. В кассе «Люфтганзы» нашли место для курящих в бизнес-классе. Русских денег было мало, а доллары отвергли с извинением. Пришлось искать обменный пункт с разорительным курсом, светиться, предъявляя документы, опять возвращаться к окошку «Люфтганзы», где по закону бутерброда возникла тетка из тургруппы с пачкой билетов и проблемами на регистрации. Он простоял бы здесь до вечера, тем паче что кассирша поменялась. Но повезло: в кабинке рядом появилась прежняя кассирша, узнала Кротова сквозь мутное стекло и поманила рукой: подавайте. Он передал ей деньги и паспорт и через десять минут уже заполнял таможенную декларацию.

До посадки он решил побриться – похмельным утром не успел, и щетина его раздражала. Парикмахерской не нашел, пришлось справляться в туалете самому. В туалет заглянул худощавый мильтон, осмотрел помещение, вышел.

Отстояв положенное в нетерпеливой чемоданной очереди, Кротов протянул таможеннику паспорт с заложенными меж страниц декларацией и билетом.

– Пятьсот долларов? – спросил таможенник.

– Увы, – сказал Кротов, – все деньги у жены, а жена уже в Гамбурге.

– Что так? – усмехнулся таможенник. – Не доверяет?

Кротов вздохнул и развел руками.

– Раз пятьсот, могли не заполнять, – сказал таможенник и отодвинул декларацию в сторону.

– Знаю, – сказал Кротов. – Это я на всякий случай, вдруг у вас порядки поменялись. – Еще три с половиной тысячи «зеленых» лежали у него в кармане брюк, завернутые в носовой платок.

– Рубли есть?

Раскрыв бумажник, Кротов показал.