Долг наемника

— Их милость — наш барон фон Ашеберт, в милости у императора ходит! — приосанившись, сообщил Гомерик. — А мой свояк, что в замке его милости конюхом служит, говорил, что скоро мужиков опять на службу брать будут, как в прежние времена. Он про то от самого барона слыхал, когда тот к императору поехал. Мол, господин барон станет тех парней, что покрепче отбирать, оружие им даст, коней. Чтобы баронская дружина больше была. А что, я бы так и послужил! Все лучше, чем в земле ковыряться. В замке, на всем готовом, знай себе ешь-спи, да девок окрестных валяй.

— Ага, а еще тебе ярд железа в пузо воткнуть могут! — хохотнул тот крестьянин, которого я уронил. — В баронскую дружину он хочет!

Вот тут уже совсем интересно. Император собирается восстанавливать баронские дружины и созывать их на службу? А ведь и у Лотов, и у короля Руди (ныне покойного), с рыцарской вольницей потихонечку расправляются, а герцоги-бароны входят в кавалерийские отряды, подчинявшиеся тем командирам, которых назначает король, но уже добрую половину войска составляли наемники. Мы, конечно, в отличие от дворянства за службу хотели денег, но воевали не за страх, а за совесть, и талеры свои отрабатывали до последнего пфеннига. Так, что же теперь? Рыцарь станет приводить с собой полноценный отряд, командовать им. Интересно, а как Его Императорское Величество собирается привлечь баронов? Или, говоря ученым словом, «простимулировать»? Барону, чтобы вывести хотя бы полусотню ратников, понадобится не три деревни, а пять, а то и больше. В сущности, кто такой дружинник, когда он не воюет? Бездельник, которого требуется кормить все тем же крестьянам! Стало быть, нужна земля. И где, спрашивается, император ее отыщет? Допустим, где-нибудь да возьмет. Предположим. М-да, что-то я уже совсем ничего не понимаю! В Ульбурге создалось впечатление, что император начинает подгребать под себя всю власть, лишая вольные города старинных прав и законов, подчиняя их единому правлению. Следующими должны были стать герцоги и бароны, подчинявшиеся императору лишь как «первому среди равных»! Теперь же, получается, сам монарх начнет усиливать своих высокопоставленных подданных, накликая на то место, что сидит у него на троне, излишние проблемы.

И зачем громить университеты? Какая связь? А еще, судя по хитрым рожам пейзан, они о чем-то не договаривают. Крестьяне — народ хитрый, всей правды не скажут.

А у Габриэля глаза уже не блестят, а сверкают. И когда же он успел напиться, зараза?

Глава 19. Студенческое братство

С утра господин придворный маг выглядел лучше, чем я ожидал. Когда я вошел внутрь, чтобы его разбудить, он уже проснулся, хотя собутыльники «юного господина» спали сном невинных младенцев.

— А вы что, так и не ложились? — поинтересовался маг, ежась от холода и, потрясая головой. Разумеется, никто не удосужился подкинуть хворост в очаг, и огонь благополучно потух.

Вместо ответа я бросил ему его собственный плащ, под которым спал один из пейзан, и не стал объяснять, что провел ночь на улице, рядом с лошадьми, рассудив, что лучше немного померзнуть, чем дышать перегаром.

— Водички нет? — жалобно попросил Габриэль.

— В колодце, — лаконично отозвался я. Сжалившись, сообщил: — Воды я зачерпнул, ведро рядом. Вы сможете сами умыться, или помочь?

Господина мага, словно тетивой подкинуло и он выбежал из хижины. Видимо, вспомнил мою недавнюю «помощь» и не желал повторения. Но все-таки, через несколько минут мы уже продолжили наш путь.

Маг был мрачен и неразговорчив, а мне тоже не очень хотелось с ним разговаривать. Вчера я не стал мешать ему надираться — да и как остановить взрослого человека, пусть он и в образе юнца? Стукнуть рукояткой кинжала по затылку, или связать? Мог бы вчера увязать всех четверых, только зачем? В рот им никто не лил, сами дорвались. Да и маг вел себя прилично — не буянил, волшебством не баловался. Надеюсь, потом он поделится тем, что удалось узнать у собутыльников (если запомнил, разумеется…).

К Майзену мы приехали засветло и, без остановок, поехали к университетскому городку, отделенному от самой резиденции императора Эльбой. Проезжая по красивому мосту, я невольно покрутил головой, выискивая очередного шойзеля — но, верно, здесь слишком людно для сказочных персонажей.

Проехав дома, трактиры, какие-то сараи, подъехали к самому сосредоточению знаний, отделенного от мира каменной оградой. У ворот дежурили двое. Один — унылый дядька с алебардой, слегка тронутой ржавчиной — явно, из университетской охраны, и юнец в мантии с полосой (стало быть, учится в магистратуре!), в шапочке с серебряной кистью и обнаженной рапирой.

— Приветствую вас! — поднял я вверх правую руку, изобразив мизинцем и указательным пальцами «козу».

— О, брат студиозо! — обрадовано воскликнул студент, отсалютовав мне клинком. — Из какого университета, брат?