Долг – Отечеству, честь – никому…

Умников поддержали французские «стратеги» – главнокомандующий войсками маршал Франции Жан Батист Филибер Вальян и Арман Леруа де Сент-Арно — тоже маршал, командовавший экспедиционной (так называемой «Восточной») армией[75]

. Правда, не без давления тщеславного Луи. По-видимому, когда эта весёлая четвёрка морщила лбы при выборе места высадки, турецкий султан, потеряв сон и аппетит, бился в истерике, требуя от подчинённых, чтобы неповоротливая английская королева и этот Луи – как там его?! – чтобы срочно… Срочно! Высылали несколько дивизий – нет, армию! – для разгрома варваров-гяуров, удумавших отколоть от благословенной Блистательной Порты балканский кусок.

– На кол! Не договорятся – всех на кол! – кричал, будучи не в себе от гнева, султан Абдул-Меджид в адрес своих дипломатов, на чьих плечах лежал нелёгкий труд переговорщиков.

Но дипломаты и так знали: если в ближайшее время у балканских берегов не появятся корабли союзников, пощады от султана можно не просить: казнит. Слишком крупной была игра. После того как Дунайская армия русских под аплодисменты местных жителей вторглась на Балканы, османы были готовы заключить сделку хоть с шайтаном. Своими силами одолеть русского медведя было невозможно. Оставались лишь европейские заклятые друзья, от которых ждать чего-то хорошего всегда себе дороже. Другое дело, что хуже русских могли быть только русские.

Впрочем, даже с западным шайтаном можно было вести свою игру. Если вдруг гяуры обломают зубы под Силистрией и уберутся восвояси, что тогда будет делать на Балканах вся эта западная свора? Не пойдёт ли на Стамбул?! Но даже если и так – гяуры страшнее! Так что – пусть приходят. И британцы, и французы… Поэтому, упрашивая союзников прийти на помощь, Абдул-Меджид I лукавил: те могли остаться не у дел.

Так и случилось. Когда основные силы коалиции высадились в Варне, на Балканах кого только не было – турки, болгары, сербы, валахи, молдаване – да всех не перечесть. Вот только не было там… русской Дунайской армии, с которой доблестные зуавы вкупе с британскими стрелками под барабанный бой и звуки труб собирались громить «полудикие орды» потомков скифов. Русская армия, сняв осаду Силистрии, преспокойно ушла оттуда на другой берег Дуная, о чём не соизволила известить ни турок, ни их вероломных союзников.

В результате, получилось в полном соответствии с высказыванием шотландского стрелка капитана Найджела Кингскота: «Заманив нас сюда, русские сделали из нас дураков, что очень скверно!»¹⁷

Переброска войск на Балканы оказалась не из лёгких. Тем не менее вскоре под Варной скопились десятки тысяч военнослужащих. Ничего удивительного, что в разгар лета такая оплошность союзникам громко аукнулась. Вспыхнули эпидемии – гепатита, брюшного тифа, дизентерии. Да ещё местные напасти – малярия и болотная лихорадка. Настоящая беда случилась, когда палаточные военные городки захлестнула холера.

Поясню: опасную заразу союзники сами завезли из Франции, где юг страны охватила страшная эпидемия. Скорее всего, холеру военные подцепили где-нибудь в Авиньоне или Марселе. Причём первые заболевшие выявились среди зуавов[76]

. Когда военные врачи это поняли – было поздно. Дошло до того, что из штаба Сент-Арно в Париж полетели требования временно прекратить отправку новых партий солдат из Франции: «Маршал надеется, что будет прекращена всякая новая присылка. В этот момент подкрепления были бы только лишней пищей для госпиталей».

Болезнь не признаёт национальностей: через несколько дней холера появилась и в лагере британцев. И вот тут началось! К середине июля среди англичан слегло полторы тысячи солдат; из заболевших холерой 8 142 французов скончалось 5 183, то есть почти две трети¹⁸. Известно, например, что в разгар эпидемии оба французских флагманских корабля только в течение двух недель потеряли 600 человек – треть от личного состава. Потери внушительные. И это при том, что противника (то бишь русских) ещё никто и в глаза не видел!

Зачастую солдаты умирали прямо в пути, из-за чего трупы приходилось выбрасывать с телег и, оставляя на обочинах дорог, ехать дальше. На погребение или кремацию на марше не было времени. На стоянках же все валились с ног от усталости и профузного поноса. Поэтому, даже разбив бивуак, солдатам порой было не до погребения своих павших товарищей.