Долг – Отечеству, честь – никому…

А ведь у османов и их союзников противник всё тот же – русские. Те самые герои Синопа – отважные, неустрашимые, отчаянные, не боящиеся ни огня, ни крови! Нахимов, Корнилов, Истомин… Варна могла затмить и Синоп, и Наварин. Если бы наши отважные флотоводцы, скажем, пользуясь ночной темнотой, подошли и атаковали. Проморгали транспорты в открытом море – зато ударили в самое сердце союзнического флота.

Не будем идеалистами: из подобной переделки вряд ли кому из наших удалось бы уйти живым. Но! Никакого вторжения просто бы не было! И если кому-то покажется, что моей фантазии нет предела, возражу: лишь утрата нашей инициативы спасла союзников от разгрома. Кстати, в войне на Чёрном море в 1854 году у берегов Крыма я не встретил упоминаний ни о наших славных брандерах, ни о новейших морских минах Шильдера, ни об удачном десантировании в тылу врага. Или я что-то пропустил?

Шанс повернуть всё в свою пользу у российского флота был. 14 русских линейных кораблей против 19 вражеских могли полностью компенсировать численное неравенство и отставание в вооружении своей безупречной инициативой, которой всегда славились наши моряки.

Не подошли и не ударили. Следовательно – не разметали. А раз так, пришлось довольствоваться жутким ожиданием вторжения.

* * *

Рекогносцировка союзников показала, что наилучшим решением было бы произвести десант в несколько милях севернее Евпатории. Вечером 12-го британцы и французы уже у Евпатории. На слудующий день город пал. «Пал» сказано слишком громко: в Евпаторию без всякого боя и сопротивления вошли вражеские десантники. Исправлявший должность коменданта города майор Браницкий без всякого сопротивления вывел 200 человек Тарутинского егерского полка по дороге на Симферополь. Ворота Российской империи оказались распахнуты. Их распахнули, по сути, просто пнув сапогом…

Но это была ещё не высадка. Транспорты с войсками станут на якорь только утром 2 (14) сентября; около восьми часов первые французы достигнут берега. В половине первого пополудни на крымском побережье уже будут высажены три неприятельских дивизии, с орудиями и лошадьми.

Вторжение началось.

Самым сложным, конечно, было переправлять с кораблей на берег орудия. А где пушка – там и лошадь. Или я что-то путаю? Нет, всё так и есть. Когда орудие доставят на берег, там его и будет поджидать животное. Лошади, как и пушки, переправлялись на берег… на шаланде; причём тяжёлые мортиры – на двух спаренных (связанных между собой) шаландах – тех самых, что «полные кефали» и представлявшие из себя крупные рыболовные лодки, ходившие под парусом. Доставив на берег и погрузив на колёсный лафет, запряжённый лошадкой-двумя, орудия прямиком вывозили на позиции или куда там ещё.

И не следует забывать, что животных зачастую было переправлять ещё тяжелее, чем пушки. Хотя бы потому, что лошадь, в отличие от той же мортиры, существо живое и, следовательно, со своими преимуществами и недостатками. Из преимуществ следует выделить лишь одно – что она способна плавать. Всё остальное – относится к недостаткам. Ведь лошадка – животное умное и пугливое. А потому воду если и любит, то разве испить после трудного дня или в жаркий полдень пройтись с ездовым вдоль речной отмели на глубине не выше собственных колен. А в омут, понимает коняга, соваться не следует – лезьте сами!

И очень-таки лошадка не любит острых ощущений! Например, совсем это не конское дело, будучи стреноженной, шастать на каких-то шаландах по морям-океанам. И, очутившись на этой самой шаланде, чувствует себя, мягко говоря, не в своей тарелке. И если будет терпеть – то до первой сильной волны, захлестнувшей лодчонку. Тогда-то в чувствительной душе лошадёнки возникает самая что ни на есть паника! Раз дёрнется, другой – и вот уже за бортом. Копытцами туда-сюда, а дна и близко нет; да и копытца-то путами стянуты… Бедняга фыркает, хрипит и жалостно ржёт, прося у людей помощи, а потом и вовсе под воду – ту самую, которую и в рот-то не возьмёшь, такая горькая!

В какой-то момент проходит даже паника, ибо лошадь начинает медленно тонуть. В такие трагические минуты многое зависело от опыта и оборотистости солдат и матросов, которые, если верить приказам, отвечали за животное головой. Чаще – спасали; хотя – далеко не всегда…

* * *

Теперь сосредоточимся. Евпатория захвачена неприятелем. Невдалеке, покачиваясь на волнах, встал вражеский флот. На борту сотен кораблей, горланя и гремя, возится неприятельская свора. Это – ВРАГ. Он у наших берегов и настолько лют и непримирим, что в глазах защитников его обличье напоминает звериное. И эта нечисть подлежит уничтожению. Желательно – незамедлительно! Ибо все эти джоны, смиты, жан-жаки и фан-фаны явились сюда завоёвывать и убивать. И только для этого!