Долгая долина

– Уж не знаю, как она меня себе подчинила, да только я выполнял все ее требования. И кстати, я не верю в загробную жизнь. Когда Эмма была жива, даже если очень хворала, я ей подчинялся, а стоило ей умереть, как у меня внутри… Вот! Я словно сбрую скинул! Терпеть не мог эту штуку. Но теперь все кончено. Придется привыкать ходить без сбруи. – Он погрозил Эду пальцем и решительно заявил: – Имей в виду, живот теперь будет торчать. Не стану я его втягивать. А что, мне уже пятьдесят лет!

Эду не понравились его речи. Ему захотелось встать и уйти. Уж очень все это было странно и неприлично.

– Если примешь одну таблетку, сразу уснешь, – жалобно проронил он.

Питер не стал надевать куртку и сидел на диване в расстегнутой рубашке.

– Да не хочу я спать! Хочу разговаривать. Сделаем так: на похороны я пояс и сбрую еще надену, а потом сразу сожгу. Слушай, у меня в сарае бутылочка виски припрятана. Сходи-ка принеси.

– Нет уж, – поспешно возразил Эд. – Я в такой день пить не стану. Не могу.

Питер встал.

– Ну а я могу. Тогда будешь сидеть и смотреть. Говорю тебе, все кончено. – Он пошел к двери, а Эд Чаппел, возмущенный и подавленный, остался сидеть в гостиной.

Но Питер очень скоро вернулся и сразу, еще в дверях, начал говорить:

– Одна радость у меня в жизни была – эти отлучки по делам. Эмма была женщина неглупая, она понимала: я сойду с ума, если хоть раз в году не буду выпускать пар. Господи, как же она меня обрабатывала, когда я возвращался! – Он заговорщицки прошептал: – А знаешь, чем я занимался в этих поездках?

Эд смотрел на него во все глаза. Перед ним был совершенно незнакомый человек, и эта перемена его заворожила. От неожиданности он даже принял протянутый стакан виски.

– Нет, а что?

Питер глотнул виски и вытер рот рукой.

– Напивался в дым. Ходил в публичный дом. Так-то! Каждый вечер напивался и шел к проститутке. – Он налил себе полный стакан. – Эмма-то все знала, но помалкивала. Я бы без этих отлучек взорвался, наверное.

Эд Чаппел осторожно пригубил виски.

– Она всем говорила, что ты по делам уехал.

Питер посмотрел в свой стакан, залпом его осушил и наполнил снова. Его глаза заблестели.

– Пей до дна, Эд! Я знаю, ты думаешь, что так не годится – уж очень скоро, но ведь никто не знает. Это останется между нами. Подбавь-ка жару! Мне нисколько не грустно.

Чаппел подошел к камину и принялся ворошить горящие дрова, так что в воздух взвились оранжевые искры. Питер наполнил стаканы до краев и вернулся к дивану. Эд сел в кресло и отпил виски, будто и не замечая, что ему опять подлили. Щеки его раскраснелись, и сам он больше не думал, что пить в такой день – очень плохо. Весь день и сама смерть Эммы остались в неопределенном прошлом.

– Хочешь кекс? – предложил ему Питер. – В чулане штук пять, если не больше.

– Нет, что-то не хочется.

– Знаешь, – признался Питер, – мне теперь кексы в горло не лезут. Десять лет подряд, стоило Эмме заболеть, соседи тащили ей выпечку. Оно, конечно, очень славно с их стороны, да только теперь кексы у меня с болезнью связаны. Пей давай.

И тут в комнате что-то изменилось. Оба подняли головы и оглянулись по сторонам, пытаясь понять, что же произошло. Гостиная была прежней, но в ней произошла какая-то неуловимая перемена. Питер робко улыбнулся:

– Часы на каминной полке остановились. Вот не буду больше их заводить! Куплю себе маленький будильник, который тикает быстро. Это размеренное клацанье стрелок меня угнетает. – Он допил виски. – Небось разболтаешь всей округе, что я спятил?

Эд поднял взгляд от стакана, улыбнулся и покачал головой:

– Нет, не разболтаю. Мне теперь многое понятно стало. Я и не знал, что ты сбрую носишь.

– У мужчины должна быть выправка, – сказал Питер. – А я с детства сутулый. – Тут он взорвался: – Дурак я с детства, вот кто! Двадцать лет строил из себя хорошего, мудрого человека… только раз в году пар выпускал. Жизнь мне была не мила. Она вытекала из меня тонкой струйкой. Ну-ка, давай стакан, я еще плесну. У меня под мешками в сарае вторая бутылка припрятана.

Эд протянул ему стакан. Питер продолжал:

– Я тут подумал засадить всю свою равнину душистым горошком. Представляешь, как это здорово: сидишь себе на крыльце и любуешься на сине-розовое море… А когда ветер дует в твою сторону, то приносит такой сумасшедший аромат, что голова кругом!..

– Много фермеров погорело на душистом горошке. Семена можно продать задорого, но сперва они еще должны уродиться. Шибко капризное растение.

– А мне плевать! – прокричал Питер. – Я хочу все и сразу! Я хочу сорок акров душистых цветов! Я хочу толстушку с грудями-арбузами! Я голоден, голоден как волк, я готов съесть весь мир!

От его криков лицо Эда помрачнело.

– Может, примешь таблетку? Сразу уснешь.

Питер смутился.