Долгая долина

– Да я спокоен. Прости, не хотел так кричать… Думаешь, меня впервые эти мысли посещают? Нет, я уже много лет об этом думаю, мечтаю – как школьник мечтает о каникулах. Я все боялся, что к этому времени слишком состарюсь или что умру первым и пропущу самое главное. Но мне всего пятьдесят, и пара во мне – ух! Я давно предлагал Эмме посеять душистый горошек, а она не разрешала. Сам не понимаю, как это она меня в оборот взяла… – удивленно проговорил Питер. – Не помню… Был у нее какой-то способ. Да теперь Эммы нет. Я освободился от ее хватки – словно сбрую скинул! Теперь я буду сутулиться, Эд, – сутулиться вволю. И таскать грязь в дом. И заведу себе жирную домработницу – какую-нибудь толстуху из Сан-Франциско. А еще у меня на полке всегда будет стоять бутылка виски.

Эд Чаппел встал и потянулся.

– Пойду-ка я домой, пожалуй, раз ты в норме. Надо поспать. А часы лучше заведи, Питер. Им вредно стоять без дела.

На следующий же день после похорон Питер Рэндалл вышел работать в поле. Чаппелы, жившие по соседству, видели, что свет в его кухне загорелся задолго до рассвета, а вскоре Питер уже пронес к сараю зажженный фонарь – до подъема оставалось еще полчаса.

Питер вычистил свой огород за три дня. Он работал с первых лучей солнца до той ночной поры, когда уже не видно растений. Затем он стал приводить в порядок большой участок равнины: пахал, прикатывал, боронил. Потом приехали двое незнакомых людей в сапогах и костюмах для верховой езды. Они осмотрели землю, пощупали, загнали в нее ручной бур и наполнили влажной почвой несколько бумажных пакетиков.

Перед посадкой и севом фермеры обычно ходили друг к другу в гости, сидели на корточках, перебирали землю руками и крошили пальцами сухие комья. Они обсуждали рынки и урожаи, вспоминали прошлые годы, когда бобы хорошо уродились и ушли по хорошей цене или когда полевой горох не уродился совсем: едва-едва хватило покрыть стоимость семян. После таких разговоров все фермеры обычно сажали одно и то же. Мнения некоторых из них имели особый авторитет: если Питер Рэндалл или Кларк Девитт останавливали выбор на красной фасоли и ячмене, все в округе тоже сажали красную фасоль и ячмень, поскольку столь уважаемые и успешные фермеры, по общему мнению, не могли полагаться лишь на случай, они руководствовались чем-то еще. Все жители долины были глубоко убеждены (хоть и не говорили об этом открыто), что у Питера Рэндалла и Кларка Девитта выдающийся ум и особый пророческий дар.

Когда весной к Питеру снова повадились гости, все они заметили в нем какую-то перемену. Нет, разговаривал он по-прежнему любезно: мол, еще не решил, что будет сажать, но сказал он это таким виноватым тоном, что все поняли – у Питера тайна. После нескольких подобных ответов фермеры перестали к нему ходить и всем скопом направились к Кларку Девитту. Кларк сажал ячмень «шевалье». Его решение и определило выбор большинства фермеров в долине.

Но если расспросы и прекратились, интерес к делам Питера ничуть не угас. Проезжая мимо его сорока пяти акров, фермеры останавливались и пытались по характеру работ определить, что же он сажает. Однако во время посева, когда Питер ходил туда-сюда с сеялкой, к его земле никто не приближался: он ясно дал понять, что его урожай – секрет.

Эд Чаппел тоже не выдал его планов. Ему было немного стыдно за ту ночь, стыдно за поведение Питера и за себя – что сидел и слушал, а не убрался восвояси. Он пристально следил за соседом, пытаясь определить, правда ли тот задумал неладное или весь сыр-бор был только от горя и истерики. Эд заметил, что военная выправка Питера и впрямь куда-то подевалась, а живот немного торчит, однако, побывав у него в гостях, никакой грязи на полу не увидел, да и часы на каминной полке исправно тикали.

Миссис Чаппел часто вспоминала тот день.

– Уж как Питер орал тогда… я подумала – точно спятил! Выл и выл! Эд полночи с ним сидел, виски отпаивал, пока тот не успокоился. Но, – радостно замечала она, – труд любое горе убивает! Питер Рэндалл теперь просыпается в три часа утра. Мне из спальни видно, когда у него свет на кухне загорается.

Вербы выпустили свои серебряные сережки, и вдоль дороги повсходила первая травка. Река Салинас целый месяц бурно несла вперед темные воды, а потом утихла и снова превратилась в подернутый зеленью, спокойный водоем. Питер Рэндалл привел землю в идеальный порядок: ровная, мягкая, плодородная почва с багровым отливом расстилалась перед его домом, комочки размером не больше наперстка.

А потом над черным полем поднялись тоненькие зеленые струнки. Ночью один из соседей Рэндалла тайком пролез под забор и вырвал один побег.

– Какое-то бобовое, – рассказывал он потом друзьям. – Небось полевой горох. И чего он секретничал, не пойму? Я его прямо спрашивал, что он сеет, – молчал как рыба.

Тогда по долине разнесся слух:

– Это душистый горошек! Он засадил душистым горошком все сорок пять акров!

Люди потянулись к Кларку Девитту, чтобы узнать его мнение.