Долгий путь домой

Не журись, глянь в окно, солнце, цветы, травка, впереди целое лето! Всё у нас будет хоккей, Мойсеич!

Клычов уже дошел до двери, когда Ефим Моисеевич спросил его в спину:

– Я могу с вами посоветоваться?

Клычов вернулся от порога, сел перед скорбным директором музея, оглядел его с насмешливым любопытством:

– Чего, Мойсеич?

– Вы понимаете… я боюсь, – пожаловался Ефим Моисеевич, затравленно озираясь по сторонам. – Это такое дело, я же никому не могу сказать… А вы полковник, опытный человек, вы можете посоветовать…

Клычов, учуяв нечто важное, погладил директора музея по плечу. Спросил как можно задушевнее:

– Кто тебя напугал, Мойсеич? Я ему пасть порву!

Директор музея судорожно вздохнул.

– Почитайте вот это… – он уступил Клычову место за своим компьютером. Клычов сел перед экраном, прочитал: «Генеалогический компромат», воскликнул:

– Ни хрена себе! – и углубился в текст. При этом брови его медленно поднялись и встали домиком. Пока Клычов читал, Ефим Моисеевич нервно ходил по кабинетику, сокрушенно всплёскивал руками.

Клычов прочитал текст несколько раз, встал из-за компьютера. В глубокой задумчивости начал насвистывать «чижик-пыжик, где ты был, на базаре водку пил»…

– Ну и денёк начинается, – пробормотал он. – Просто какой-то день чудес… И кто это написал? А, Мойсеич?

– Я, – уныло сказал Ефим Моисеевич.

– А на хрена ты это написал? – поинтересовался Клычов, предчувствуя, что сейчас нечто тайное для него станет явным.

– Так Лядов попросил… Сказал, что это очень важно!

– Ещё бы! – Клычов, соображая, опять засвистел «чижика».

– А ты хоть знаешь, на каких людей ты сварил это… говно?

– Да мне сначала в голову не пришло, Лядов дал мне эти четыре фамилии, сказал, что нужен фамильный компромат. – Ефим Моисеевич от волнения и страха говорил с сильным еврейским акцентом и упирал на Лядова, как бы указывая, кто главный виновник. – Я их генеалогию изучил, написал и отдал ему. А потом уже подумал: что же это за люди такие? И обнаружил… Вы понимаете, это же кошмар!

– Я понимаю, – сказал Клычов. – Тебя посадят за это, – сообщил он Ефиму Моисеевичу.

– Почему меня?! – возмутился директор музея. – Мне сказали, я сделал. Я маленький человек…

– Потому что ты исполнитель. Как киллер, – объяснил Клычов. – Ты, Мойсеич, информационный киллер. Да еще и еврей! Ну-ка, распечатай, я на бумаге еще раз прочитаю.

– Так я же не могу его распечатать, – сказал Ефим Моисеевич с некоторым возмущением. – Он какой-то мертвый, никаких команд не слышит.

– О как! Ну-ка, отойди, – Клычов сел за компьютер, потыкал клавиши. – Так он у тебя заблокирован. Как вещдок. – Клычов смотрел на Ефима Моисеевича как на полного идиота. Глаза его говорили: ну попал ты, Мойсеич, по полной!

– Что вы имеете в виду?! – в смятении вскрикнул директор музея.

– Я имею в виду, что вы все уже под колпаком. Ты, Лядов, тот, кому он это отнёс… Вас всех уже пасут. Но сидеть, Мойсеич, будешь ты. Как исполнитель компромата, – заверил Клычов.

– Что же делать?! – прошептал Ефим Моисеевич. Клычов, скривив губы, смотрел на директора музея. И тут перед ним возник дающий интервью на ступенях ресторана Лядов в темно-синем твидовом костюме с торчащим бутончиком из кармашка пиджака шелковым малиновым платочком. По лицу Клычова метнулась мстительная усмешка.

– Что делать?… А делать тебе, Мойсеич, надо вот что. Иди в ФСБ и всё расскажи. У тебя такая ситуация, что тут кто раньше прибежал, тому и поверят.

– Вы так думаете? – в глазах Ефима Моисеевича мелькнула искорка надежды.

– «Я так думаю», «ты так думаешь». Тьфу! Ты достал меня, Мойсеич! – Клычов сделал вид, что раздражился. – Думать поздно. Бери компьютер и беги в ФСБ. Давай я тебя подвезу.

– А компьютер зачем?! – Ефима Моисеевича терзали сомнения, и соображал он плохо. Клычов, предвкушая большую подставу Лядову, воодушевил растрепанного Ефима Моисеевича:

– Это же будет вроде как явка с повинной. Ты идешь с чистосердечным признанием, в качестве доказательства отдай им этот файл, расскажи всё как на духу. Они у тебя его заберут и всё, ты вроде как и не писал его…

– А кто тогда писал? – ревниво спросил директор музея. Тут Клычов психанул натурально.

– Ты чудак на букву «м»! Какая тебе разница, кто писал?! Они сами автора назначат! Твое дело отмыться и – на свободу с чистой совестью! Поехали!

Он высадил Ефима Моисеевича поодаль от ФСБ. Директор музея пошел к зданию неверным шагом, диковато посмотрел на вывеску и открыл дверь…

– Ну денёк! Всё в масть! – весело воскликнул Клычов и уехал.

В сумрачном прохладном вестибюле перед турникетом за столом сидел дежурный офицер.

– Это КГБ? – спросил Ефим Моисеевич. Офицер с легкой улыбкой, но изучающе оглядел посетителя. Лицо гражданина было белым, губы пугающе почерневшие. Компьютер гражданин держал перед собой на уровне груди, как бы защищаясь от возможного выстрела в сердце.

– Ну в общем да, – с иронией сказал офицер. Он понял состояние посетителя и не стал объяснять разницу между КГБ и ФСБ. Тем более что её не было.