Долгий путь домой

– Я нашел ее на ночном столике отца, – сказал он, глядя на книгу. – Мне тогда шел десятый год. Тем вечером мои родители погибли. Я был безутешен. Не знал, что мне делать, а потому сделал то, что всегда делал в минуты страха, – пошел в их спальню. Забрался на их кровать. И стал ждать, когда кошмар кончится. Вот проснусь – и увижу их. Я буду лежать между ними. А они с обеих сторон будут меня защищать. Но конечно, я не спал, а потому и не мог проснуться.

Он помолчал, собираясь с мыслями. Волна за волной ударяла в окна кают-компании, словно река целенаправленно бросалась на них. Пыталась ворваться внутрь. Достать их. А может быть, пыталась защитить от собственного шторма.

– Они погибли в дорожном происшествии. Но это был не обычный несчастный случай, как я узнал позднее. Поступив на работу в полицию, я нашел их дело. Не знаю, зачем мне это понадобилось.

– Вам хотелось знать. Естественное желание, – проговорила Клара.

– В жизни много чего естественного, но с отрицательным знаком. Как асбест. И та история походила на асбест. Она осела во мне. Лучше бы я ее не знал. Моя бабушка не сказала мне, что родители погибли по вине пьяного водителя. Он, конечно, остался жив.

Клара посмотрела на Гамаша. За годы знакомства она слышала разные интонации в его голосе. Нежность, недоумение, гнев, разочарование. Предостережение. Но только не боль. До сегодняшнего вечера.

– Как бы то ни было, – произнес Гамаш, словно событие, о котором он только что ей рассказал, было чем-то незначительным, – я нашел эту книгу на ночном столике моего отца. Закладка лежит ровно на том месте, где ее оставил отец. Я взял книгу и убрал в коробку вместе с другими вещами.

Сокровища детства. Старые ключи от старых домов, где он больше не живет. Награды за выигранные соревнования. Каштан совершенно необыкновенной красоты. Щепка из клюшки Жана Беливо[103], по уверениям кого-то из приятелей Гамаша. Мощи святых его детства. Талисманы.

Там же хранилось распятие, которое всегда носил отец и которое было на нем в момент гибели. Его хотели похоронить с тем распятием, но бабушка забрала его. Арман не знал, как ей это удалось, и никогда не спрашивал.

Она отдала ему распятие, когда у него родился первый ребенок – его сын Даниель.

Гамаш хранил его и передал Даниелю, когда у того родилась Флоранс.

Но книгу он оставил себе. Она принадлежала ему, и ей ничто не угрожало в коробке. Запечатанной коробке.

Книга всегда лежала в коробке, но он к ней не прикасался. Иногда доставал коробку, смотрел на нее, но никогда не открывал.

Пока они с Рейн-Мари не переехали в Три Сосны. Пока он не перестал охотиться на убийц. Он исполнил свой долг перед душами мертвых и душами прóклятых. И мог наконец отдохнуть в тихой деревеньке, приютившейся в долине.

И только тогда стало возможным без опаски открыть коробку.

Или он думал, что без опаски.

Оттуда исходил запах книги и запах отца. Терпкий, мужской. Осевший на страницах книги. Словно призрак.

«Есть бальзам, есть в Галааде, – прочел он в то первое утро в их саду. – Исцеленье он несет…»

И тогда он испытал облегчение. Подумал: может быть, теперь ему удастся избавиться от бремени, которое он нес.

Гамаш давно подозревал, что он был вовсе не пассажиром на заколдованном каноэ, а одним из членов экипажа. Вечно работал веслом. Никогда не останавливался. Предостерегал души от дурного пути. Бесконечно.

«Царь Небесный Всемогущий душу грешную спасет», – прочел он.

Именно такие слова ему нужно было услышать. Словно отец сказал ему это. Поднял своими сильными руками, прижал к себе и заверил, что все будет хорошо.

Теперь он мог остановиться.

И с того дня он каждое утро садился на скамью, с которой открывался вид на всю деревню, и здесь к нему ненадолго возвращался отец.

– Но вы никогда не читаете дальше закладки. Почему? – спросила Клара.

– Не хочу. Я не хочу, чтобы отец остался позади.

Гамаш вдохнул морской воздух. Закрыл глаза и чуть запрокинул голову.

Из запечатанной коробки появилось кое-что еще. Столь неожиданное, что Гамашу потребовалось немалое время, чтобы понять, что это. И признать.

Гамаш перевел взгляд на таблетки, лежащие между ними, – качка загнала их в щель между двумя досками скамьи.

– Я прочел отчет о смерти моих родителей, – сказал он белой упаковке. – И о мальчике, который выжил. Он был несовершеннолетний. Его имя вымарали.

Клара не знала что сказать и промолчала.

– У него были только ученические права. Он незаконно сел за руль. И к тому же пьяным. Он был всего на десять лет старше меня. Сейчас ему лет шестьдесят пять. Вероятно, он еще жив.

Гамаш выставил палец, держа его над таблетками. Вот сейчас корабль качнется на волнах еще раз, и пакетик выскочит из щели.

Но корабль шел ровно. Его не кидало. Волны на какое-то время присмирели.

Гамаш кинул взгляд в окно. На берег.

Они миновали Могилы и теперь вспахивали воды, приближаясь к пункту их назначения.

Гамаш убрал руку от пакетика и положил на книгу. И оставил там.

– Patron.

Бовуар неуверенно шагал по раскачивающемуся полу, словно ковбой после долгой скачки. Мирна шла следом, перебегая от скамьи к скамье.