Долгое дело

- Я вам не сказал, что стреляли холостым патроном. Так сказать, пустой номер.

Они друг другу улыбались. Петельников открыто, поскольку разговор шел откровенный. Она с нестерпимой любезностью, сквозь которую, как сквозь неплотную занавеску, совиным взглядом зыркало желание узнать, что сталось с Рябининым.

- Какой же смысл хлопать пустым патроном?

- Та дрянь хотела Рябинина запугать.

- А вы ее поймаете?

- Вот я и хожу тут...

- Да, вы остроумнее Рябинина, - окончательно решила она, так и не отведя глаз, не моргнув и не покраснев. - Извините, я заболталась, а работа ждет. Сейчас принесу стульчик.

- Зачем?

- Для вашего товарища, который будет сидеть у этой двери...

И з  д н е в н и к а  с л е д о в а т е л я (на отдельном листке). Человек устроен сложно и тонко. И выпущен в мир, где все устроено просто и грубо.

Д о б р о в о л ь н а я  и с п о в е д ь. Петельников запугивал намеками. Если пугаться, то не надо ходить купаться...

Юристы убеждены, что преступник - трус. Чтобы пойти на преступление, нужно перешагнуть через мораль толпы, не бояться наказания. На это не каждый пойдет, - тут без смелости ничего не выйдет. Рассудите сами: неужели стоять у станка требуется смелости больше, чем залезть в квартиру? Неужели ходить на службу нужна смелость, а забраться в чужой карман не нужна? А залезть в магазин, где и сторож с ружьем, и сигнализация? А напасть на человека, который, может быть, сильнее его в два раза? Нет, преступник смел.

Так и вижу рябининскую улыбочку, который тут бы мне добавил: "Но подл".

Антимонин не любил уголовных дел, требующих оперативности, а говоря проще, спешки, разъездов и той суматохи, которая пыльным столбом крутится вокруг так называемых актуальных дел. Его привлекали дела солидные, долгие, многотомные, с отсрочками, со множеством экспертиз, - дела, которые звались "хозяйственными". У него и теперь было подобное дело - вот подшил пятый том. И вдруг вчерашний звонок начальника следственного отдела. Включиться в проверку заявления о взятке. Кто-то говорил, что Рябинин с закидонами. Кто-то говорил, что толковый. Кто-то говорил, что зануда. А кто-то, вроде бы Беспалов, говорил, что из Рябинина вышел бы хороший старший следователь. Впрочем, ему начхать: доложит заместителю прокурора города и спихнет кому-то из коллег.

В дверь постучали.

- Не принимаю! - крикнул Антимонин.

Свои не стучат, никого не вызывал, а для посторонних нет времени. Но все-таки вошли, тихо и пугливо, как входят кошки, неуверенные в реакции хозяина. Маленькая женщина в мягкой шерстяной кофточке. Таких женщин Антимонин определял за версту. Жалобщица, хлопочет за мужа.

- Вам кого? - спросил Антимонин тем отстраняющим тоном, который не оставляет никакой надежды на разговор.

- Старшего следователя Антимонина...

- Да, я.

- Хочу узнать о муже...

- В приемную, гражданка, в приемную.

Антимонин не любил людей, которые шли жаловаться, считая их сутягами и склочниками.

- Вчера вы были вежливее...

- Вчера?

- Да, у меня на квартире.

Антимонин блеснул очками в модной почти квадратной оправе - он слегка откидывал голову, отчего стекла иногда сверкали коротким лучом. Перед ним стояла невзрачная девушка в какой-то странной, дрожащей позе. Он ее видит впервые. Шантажистка? Это любопытно.

- Так вы утверждаете, что вчера я был у вас? - улыбнулся Антимонин, показывая золотые зубы.

- Я жена Рябинина.

- О, извините, не узнал.

Боже, да он ее дома и не видел. Что в нем блестит? Он же не в мундире. Нужно было дождаться Вадима. Боже, с чего начинать, что говорить, чтобы не сделать Сергею хуже? Этот блесткий человек вчера писал протокол и считал деньги...

- Да вы садитесь. Чем могу служить?

- Я хочу сделать официальное заявление.

- Пожалуйста, слушаю вас.

Старший следователь пошевелил пальцами бумаги, как бы показывая, что они под руками и дело за ее официальным заявлением.

- Деньги в книгу спрятала я.

- Зачем? - спросил Антимонин заигравшим голосом и как-то расправил плечи, словно за спиной у него были крылья, которые сейчас ему понадобятся.

- Копила на телевизор.

- У вас до сих пор нет телевизора?

- Сергей был против.

- Почему?

- Считает телевизор лишь информатором.

- И хорошо.

- Он считает, что телевидение не трогает сердца, а потому и не развивает личность.

- Оригинально. Но ведь информация - это развитие.

- Сергей говорит, что обилие информации вредит творчеству.

- Оригинально, - заключил Антимонин, разглядывая ее, словно всю эту теорию придумала она.

Лида вдруг увидела в лице следователя то незримое осуждение, которое замечаешь бог весть по каким приметам. Что же она делает? Ей хотелось, чтобы он оценил самобытность взглядов Сергея и стал думать о нем лучше. Но вышло наоборот. Не зная этого человека, она пришла открыто, а тут надо хитрить...

- Почему ж Рябинин на допросе не сказал, что деньги для телевизора?

- Он не знал.

- Муж - и не знал?

- Я хотела потихоньку купить и поставить. Он бы смирился.

- И долго копили?

- Месяца три откладывала.

- Кто-нибудь знал?

- Нет, никто.

- Тогда чем объяснить, что заявивший о взятке знал номера купюр?

- Да?