Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории

В день премьеры Вороблевский не спускает глаз со сцены, он поражен: откуда у этой девчонки такая страсть, такие сильные чувства? Зрители вытирают слезы, выражение их лиц говорит: они в восторге от того, что люди разных сословий могут полюбить друг друга и одолеть все преграды!..

Но… Но в зале есть знатные господа, родственники графа. Что они? Они держат в руках «программки» и недоумевают. Что там написано? Уму непостижимо! Граф сошел с ума? «Роли исполняют: Люсиль – Прасковья Ивановна Жемчу-го-ва…»

Они возмущены: что за шутки? Он привез это из безумного города Парижа? Крепостную актрису называть по отчеству? Да это же ре-во-лю-ция!.. Что же будет дальше с Шереметевым? Ведь театр его только начинается…

Остров уединения

Из Петербурга приехал художник Иван Аргунов, который вел шереметевское хозяйство на Миллионной улице в столице. Старый граф позвал с собой сына, чтобы посмотреть, что стоит на мольберте у крепостного живописца. Может быть, сын тоже захочет иметь портрет его кисти?

– Помнишь Аргуновых? Ивана Петрова, Семена? – важно шествуя по усыпанной красным песком дорожке, говорил граф. – Какие таланты! Из Ярославских земель – и Федька, что сотворил мой «Грот», и Павел, он построил кусковский театр, но главный из них – Иван, украшатель наших петербургских домов… Когда-то тесть мой, князь Черкасский, тоже искал крепостные таланты и давал им дорогу в жизни… – Он тихо рассмеялся. – Только сдается мне, что Иван Аргунов сильно смахивает на самого князя, – уж не его ли кровей?.. Помнишь, какой портрет моей особы написал Аргунов? С собакой… Ярко, сильно – не то что бледный Ротари…

Иван Аргунов по велению графа писал портреты его отца и матери – фельдмаршала Бориса Петровича и Анны Петровны. Никогда не видел их живыми, а написал! Это настоящие исторические портреты, чудо!

Художник в окно увидел важных гостей и выбежал навстречу.

– Добрый день, ваше сиятельство! Рады, рады приветствовать путешественника, странника европейского! – Он склонил голову перед Николаем Петровичем. – Вот где, небось, повидали живопись-то!

– Да уж… – неопределенно протянул граф. – Особенно в Лувре… Ну-ну, а ты что покажешь?

На мольберте стоял портрет неведомых супругов Хрипуновых. Простые русские лица, без наград и позолоты, доброжелательные, открытые, умные. Петр Борисович не баловал похвалами автора, зато Николай Петрович восхитился: сколько достоинства, простоты, независимости в этих лицах!

– Это совсем как в Париже. Эти люди любят друг друга, и не только – уважают!.. Ведь могут же, могут наши тоже, однако сколь редко отображают достоинство!

– Ну как? Будешь заказывать портрет? – спросил отец.

Шереметев-младший уклонился от прямого ответа.

Обернувшись, он заметил отрока, склонившегося над листом бумаги.

– Кто таков?

– Сынок мой Микола, – отвечал Иван Петрович. – Тоже малюет.

Сын ничуть не был похож на отца: продолговатое лицо, тонкие черты, живые темные глаза и во всем облике какое-то изящество.

– Сколько лет тебе?.. Покажи, что там малюешь?

Это был набросок женского лица. Граф невольно поднял брови: что-то в том лице показалось ему знакомым. Завитки волос? Черные глаза? Наклон головы? Похоже на Парашу, но граф не выказал своей наблюдательности, лишь заметил:

– Похвально, весьма… Придет время – и ты напишешь мой портрет. – Посмотрел еще несколько рисунков. – Овладевай искусством живописания. Пиши с натуры, а натура у нас богатая. Возьми тех же актерок… Кстати, нынче я пригласил их на ужин в свой дом, можешь и ты пожаловать…

…Вечером в столовой был накрыт длинный стол, уставлен разными яствами: вазы с фруктами, блюда с ягодами, «плетешки» фарфоровые с печеньем и конфетами…

Гости жеманились, робели: еще бы, артисты впервые ужинали в графском доме! Не понимали, чего ради такие почести. Но Николай Петрович уже давно все решил, подготовил.

– Нынче именины одной из наших артисток, – объявляет он. – Прасковье Ивановне Жемчуговой семнадцать лет. Поднимите бокалы – там лимонад – и чокнитесь. Пусть вырастет из нее великая актриса!

Ну, граф! Ради такой пигалицы праздник затеял? Слуги кривятся, однако вынуждены угождать новоявленным «господам». Ай-да Парашка! Небось, еще и подарок дорогой получит?

Сегодня граф приготовил истинный сюрприз!

– Откройте дверь и впустите ту, что там стоит!

Дверь открылась, вошла Пашина сестренка Матреша!

– Подарок тебе, именинница! Отныне твоя сестра тоже будет при нашем театре.

Щеки Пашины полыхают румянцем: как же добр к ней граф! Однако заставила себя сдержаться, поклонилась, хотела поцеловать руку, но – он воспротивился.

Ужин продолжался, зазвучала гитара. Пришел-таки Коля Аргунов и пристроился на краю стола. Паша заметила, что возле него ни единой тарелки, ни единого кушанья. Как же быть? Слуги ничего не подносят. Тогда она встала и сама подала ему блюдо с пирогами. Коля не спускал с нее глаз. Она рисковала навлечь на себя недовольство хозяина. Но его сиятельство громко проговорил:

– А не споет ли нам именинница что-нибудь… этакое?