Долгое прощание

– И он пытался получить 17-ю каюту.

– Да, все собирается вместе, но что это означает? Что на самом деле должно было произойти в 17-й каюте в час ночи? Конечно, это не связано с ранением секретаря. Никто бы не стал заранее указывать точное время, место, день и даже час, в который его должны были ранить. Нет, скорее он шел на какое-то свидание, и по дороге его ударили ножом. Но с кем он должен был встретиться? Конечно, не с вами. Может быть, с Чичестером или с Пагеттом?

– Это маловероятно, – возразила я. – Они могут увидеться друг с другом в любое время.

Мы молча сидели некоторое время, затем Сюзанна пошла по другому пути.

– Может быть, что-нибудь спрятано в каюте?

– Это выглядит более вероятным, – согласилась я. – Это бы объяснило, почему мои вещи были разбросаны в то утро. Но в каюте ничего нет. Я уверена в этом.

– Молодой человек ничего не мог кинуть в ящик в вашей каюте прошлой ночью?

Я покачала головой.

– Я бы увидела это.

– А не искали ли они ваш драгоценный листочек?

– Может быть, но это кажется мне довольно бесполезной затеей. Там было указано время, а оно к этому моменту уже прошло.

Сюзанна согласилась со мной.

– Да, пожалуй, их интересовала не бумага. Кстати, она у вас с собой? Мне бы хотелось взглянуть на нее.

Я принесла с собой листочек, как экспонат номер один, и передала его ей. Нахмурившись, она погрузилась в его изучение.

– После 17 стоит точка. Почему же нет точки после 2?

– Зато там небольшой промежуток, – сказала я.

– Да, действительно промежуток, но… – Вдруг она поднялась и пристально всмотрелась в бумагу, держа ее близко к свету. Можно было видеть, как она волновалась.

– Анна, это не точка. Это просто случайное пятнышко. Пятнышко. Вы понимаете? Вы не должны обращать на него внимания. Здесь все дело в промежутках.

Я вскочила и встала рядом с ней. Теперь я прочла цифры совсем по-другому: 1 71 22.

– Видите? – сказала Сюзанна. – То же самое, но не совсем. Действительно час, действительно 22-е, но это каюта 71. Моя каюта, Анна…

Мы стояли, смотря друг на друга, так сильно восхищенные и обрадованные нашим новым открытием, как будто нам стала известна вся тайна целиком. Скоро я опустилась на землю.

– Но, Сюзанна, ведь ничего не случилось здесь в час ночи двадцать второго.

Ее лицо тоже омрачилось.

– Да, кажется, ничего.

Мне пришла в голову новая мысль.

– Ведь сначала вы были помещены в другую каюту.

– Да, администратор потом перевел меня в эту.

– Я думаю, что эта каюта была заказана для кого-то, кто не явился к отплытию. Я считаю, что мы должны выяснить в первую очередь, для кого была заказана эта каюта, для кого она предназначалась.

– Нам не нужно выяснять это, цыганочка, – вскричала Сюзанна. – Я уже знаю. Администратор сказал мне. Каюта была заказана на имя миссис Грей, но, кажется, миссис Грей – это просто псевдоним знаменитой мадам Надины. Это известная танцовщица. Она никогда не выступала в Лондоне, но Париж свела с ума. Всюду, где бы она ни появлялась во время войны, она пользовалась бешеным успехом. Очень приятно иметь такую славу, хотя подчас она обременительна. Давая мне эту каюту, администратор искренне сожалел, что она не явилась на пароход. Полковник Райс много потом рассказывал о ней. С ее именем связывали какие-то странные истории. Ее подозревали в шпионаже, но никто ничего не мог доказать. Мне кажется, что полковник Райс был в Париже специально для выяснения этого дела. Он рассказывал мне очень интересные вещи. Там была хорошо организованная шайка, кстати, не имевшая никакого отношения к Германии. Главаря этой шайки считали англичанином, его все называют Полковником, но точно этого никто не знает. Одно несомненно, он руководил весьма значительной организацией международных мошенников. Грабежи, шпионаж, внезапные нападения – не брезговал ничем. И всегда находился козел отпущения – невинная жертва, которая наказывалась за преступление Полковника. Дьявольски умен, вероятно, этот Полковник. Предполагалось, что эта танцовщица один из его агентов. Но не за что было зацепиться, чтобы обвинить ее. Да, Анна, мы на правильном пути. Скорее всего, Надина замешана в это дело. Утром 22-го кто-то должен был встретиться с ней в ее каюте. Но где она? Почему она не плывет на пароходе?

Меня как будто что-то ударило.

– Она собиралась плыть? – спросила я медленно.

– Да, а что?

– Она мертва, Сюзанна. Надина – это женщина, убитая в Марлоу.

Я вспомнила комнату в пустом доме, и снова меня охватило чувство какой-то неопределенной угрозы. Я вспомнила упавший карандаш и рулон найденной мной пленки. Это вызвало какие-то совсем свежие ассоциации. Где я слышала о фотопленке? И почему я связала это с миссис Блейр? Неожиданно я бросилась к ней и в возбуждении чуть не начала ее трясти.

– Ваша пленка! Та, которую вам бросили через иллюминатор! Это было 22-го…

– Та, которую я потеряла?

– Откуда вы знаете, что это та самая? Кому бы пришло в голову возвращать ее таким диким способом в середине ночи? Это же глупо. Нет, пленка была вынута из упаковки, а что-то другое было в нее вложено. У вас она сохранилась?