Доля-не-доля (СИ)

   Дежка притащилась, ноги волоча. Ну что это за девка - ни ума, ни проворства.

   - В круг ступай. Чего глаза вытаращила?

   Девушка даже слова вымолвить не смогла - горе и вина дыхание сбили.

   Эльда тем же кинжалом по руке её полоснула.

   Хлынула молодая алая кровь на песчаную охру.

   Побледнела девка, но вытерпела, не вскрикнула.

   - Мониста и обереги сымай. Серьги не забудь. Чтоб ни крошки металла на тебе не было.

   Руками разорвала Дежкину рубаху, выпростала девичью гладкую плоть из одежды.

   Затряслась несчастная, кожа синеватой сыпью пошла.

   - Лепи из кровавого песка фигурку. Быстро!

   Девка на колени опустилась, начала суетливо обминать липкую песчаную кашу.

   Эльда и свои украшения сняла, увязала всё вместе, между делом вырвав курчавый локон с Дежкиного затылка. Это плата за обращение к Хозяйке.

   - Теперь в воду ступай. Иди, пока с головой не скроешься. Не бойся, не утопнешь. Но помучаешься, этого не избежать. Выдюжишь - с сестрой вернёшься. Назад повернёшь - некого будет в Роще Предков похоронить. Не отдаст Ручей тело. А тебе к воде путь навсегда станет заказан. Иди ...

   Девушка с кровавым комом в руках покорно пошла к Ручью. Вскоре скрылась в разгневанной волне русая макушка.

   Эльда взмахом руки пылающий круг в один костёр собрала. Кинула в пламя дань за колдовство. Стала ждать.

   А как иссякло пламя, спаяв костровище в мутную лепёшку, из воды Дежка показалась. Вышла с малышкой на руках.

   Всю ночь Хранительница возле ребёнка просидела, отпаивала горлянкой. Вот и пригодилась трава-то, благословленная Зельдиным дубом. Быстро отступал ледяной холод, которым пропиталось тельце; уходило мёртвое безвоздушье из груди. На миг лишь глаза прикрыла - морок тут как тут. Привиделась Хозяйка:

   - Отдай дитя ...

   - Не могу. Моя вина - отвлеклась, не уследила.

   - Так нужно было. Это плата за зло.

   - Чьё зло?

   Эльда очнулась и достала ещё горсть горлянки. Рассвет скоро - тот самый миг, когда болезнь вернуться может.

   А сероглазую Ирму где-то всю ночь носило. И спросить не у кого, разве что у яблонь в саду или лесной опушки.

   ***

   Щедрые утренние росы омывали Благословленный Край, вздымались туманом у подножия Горы, ластились прозрачной поволокой к суровому Волчьему Ручью. Счастливый Нарут шагал домой. Щурился на слепящие снега вершины, потягивался так, что праздничная рубаха трещала. Хороша сговорённая девица. Такая красивая, что глаза слепнут. Весёлая. И поёт заливисто. Очень хотелось кушак на тонюсенькой девичьей талии развязать, да нельзя - сразу убьют. Три года ждать нужно, пока дозреет Ирма, руки-прутики округлятся и смогут и кадушку с водой поднять, и мужа крепко к сердцу прижать. Задрожит, заколыхается при движении спелая грудь ... Наруту впору к вдовушкиному дому бежать от своих мыслей. Но не побежит. Жених он теперь сговорённый. Звенела радость в молодецком сердце, кружилась голова в любовной одури. Пока обочь Ледащее болото не показалось.

   Год назад он воспротивился отцовской воле, удрал туда, где точно икать не будут - на проклятое болото. Изумительно красиво было оно - сияющие огромные цветы среди переливчатой травяной зелени. Сапфировые островки чистейшей воды, над ними - занавес лунного тумана. Алмазные сполохи бродячих огоньков. Он сын ювелира, смысл и цену игры красок понимал. Но вокруг болота - мёртвый лес. Даже дичь дальше сухих верхушек не летала. А он пробрался к самому зыбкому месту и между тремя бархатными кочками, как на трон, уселся. Покачивалась исполинская колыбель, и то ли грезил он, то ли в мыслях плутал. Потом батюшка объяснил Наруту, что его чудные видения - отравление болотным воздухом.

   - О чём думаешь, Нарут? - хрустально звеня, спросил звёздный хор.

   - Не хочу домой возвращаться. Надоело всё ...

   - Надоело - не возвращайся ... - вкрадчиво прошептали венчики цветов.

   - Искать же пойдут. От батюшки не скроешься.

   - Спрячься ... - выдохнула маслянистая гладь воды и пошла морщинами, будто сочувственно принахмурилась.

   - Эх, было бы где спрятаться, и думать бы не стал.

   - К Хозяйке обратись, - просвистел ночной ветер-смутьян. - Здесь она ...

   Почувствовал юноша, что невидимые ладони ласково касаются кудрей, а жаркие губы пьют его дыхание.

   Глава вторая

   Ирма и Дежка короба, полные грибков, домой несли. Весело мяли цепенеющую осеннюю траву высокие кожаные сапоги. Хоть и устали девушки, но хохотали на весь лес. А он осыпал счастливую юность золотыми монетами, подхватывал звонкие голоса и прятал в высоких кронах. Вот и ключик среди позеленелой бронзы валунов. Отдохнуть можно. Достали домашние подорожники: коврижки да яблоки. Выбрали, которые порумянее, медовую корочку со сладкого хлеба отломили. Духам угощение. Спасибо за лесную удачу, за лёгкую дорогу, за душистую холодную водицу!

   - Ирма, тебе Нарут люб? - спросила подружка. Голос лёгкий и беспечный, а вот глаза печальные.

   - Мне никто не люб! - что-то слишком быстро ответила девушка. Стала яблоко разглядывать, показывая, что нет ничего важнее, с какой стороны в блестящий налитой плод острые белые зубы вонзить.

   - Говорили, что испортил его болотный воздух, - осторожно начала Дежка.