Доля-не-доля (СИ)

   Вот стебли горлянки. Нужная трава, особенно при простудах и обморожении. Нутряной жар или жидкость скверную из тела прогнать. И эта же трава может людей разлучить, навсегда отвернуть сердце от милых прежде мест. Не за ней в лес шла - за ягодой для сладких пирогов. Девкой стала её дочка, черноволосая хохотушка Ирма. Праздник будет. Но вот остановилась перед высокими сине-зелёными стеблями, увенчанными жёлтыми метёлками, да и сорвала. Будто кто-то в бок толкнул: запасай, не дожидайся нужды. Женщина перехватила шнурком пучок горлянки и всмотрелась, выискивая среди деревьев особенное. То, в котором признала Хранительницу Зельду, ушедшую к Предкам в те времена, когда она, сиротка Эльда, ещё девичьего наряда не примеряла. Под наплывами коры увидела ту, которая перед смертью вручила заботу о Крае. Так и приходит Хранительница к Зельдиному дубу, совета и благословления просит. Заметила: если под крону собранную траву положить, то в миг перед сумерками негожая завянет, а лечебная особой силой напитается.

   Мягкие невысокие побеги прильнули к самому стволу, словно защиты от жаркого солнца искали. На них и опустила Эльда сноп горлянки и, задумавшись, корзинку с ягодой поставила. Отошла на пять шагов и ждать стала. Недовольно шевельнулись ветви, ветерок в листьях воркотню поднял. Эльда замерла: почудился ей суровый голос умершей Хранительницы. Как девчонка, покаянно голову склонила, руки под передник спрятала.

   Тоскливо птица прокричала.

   Скрутились вечерние тени, уползли в молодую поросль - испугались чего-то.

   Мрак пал на Рощу, да такой густой, что показалось: плотный чёрный плат над миром растянули.

   И вдруг будто кто-то этот платок за углы схватил и тряханул.

   Содрогнулись и застонали дубы.

   Земля вспучилась и треснула.

   Из разломов багрянцем полыхнуло.

   Где-то далеко-далеко на тысячи голосов прокричала беда.

   Боль эхом в сердце отдалась.

   Следом тишина пришла, и была она такой страшной, что Эльда без чувств упала.

   А как глаза открыла, увидела, что мудрая вечная Роща в который раз встречает лиловый вечер, купая в нём разморённую за день листву.

   - Эх, нажалила мошка лесная, кровь в жилах забродила. Теперь отворять нужно, а то видения-мороки замучают, - решила женщина и потянулась за травой и корзинкой.

   Глядь, в плетёнке - чёрные угольки. А вялая горлянка изумрудными соками налилась, тугие стебли выпрямила.

   Эльда ворот рубахи рванула, воздух ртом хватать стала. Зловещее знамение это. Не будет сладкого пирога для дочкиного праздника.

   Ну что ж, коли так. Не поспоришь с Предками. Но в обиду дитя своё она не даст. Если до беды дело дойдёт, с самой Хозяйкой поспорит, потягается. Нужна старая Эльда Краю - пускай все за неё встанут.

   Что с корзинкой-то опоганенной делать?.. Предки всемогущие! Исчезли угли. Полна она алой ягоды, с любовью матерью для ребёнка собранной.

   Женщина подхватила поклажу и в деревню заспешила.

   Какие славные пироги вышли! Пышные, нежные, с глянцевитой корочкой. Старухи первыми отведали тающие во рту куски с распаренными ягодами и сказали: сладка и горяча будет Ирма, и жить ей с мужем в любви и ласке. Эльдина дочка зарделась, уткнулась матери в плечо и выкрикнула: "Не нужен мне никакой муж!" И никто не увидел, как сияют счастливой слезой серые глаза. Но, видать, старухам всё известно: заулыбались сморщенные рты, которые когда-то, давным-давно, выпалили перед гостьями эти же слова. Только соседская бабка не порадовалась, опустила платок пониже, рукой заслонилась. В прошлом году вытекла начинка из пирога на внучкином празднике. До сих пор никто не глянул на бедняжку. А Ирму-свиристелку в это же лето, поди, сговорят. Через три года шуметь на улице весёлой свадьбе.

   Одарили будущую невесту богато: Хранительницу уважали и побаивались. Хоть и знали, что не может Эльда ни во зло, ни для своей выгоды поколдовать, но сторожились. Мало ли чего. Ирма скакала, как бельчонок, у короба с лентами и платками. Мать показывала гостьям девичий наряд. Они обмирали и охали, разглядывая вышитые цветы: подуй ветерок, и шевельнутся лепестки, скользнут с листьев капли росы. Да, не поскупилась Эльда. Даже в избе светлее стало от бисерной россыпи да переливчатых ниток. Бабка-соседка губы поджала и глаза отвела: ох, сговорят девчонку раньше её Дежки. Будут внучке вслед шептать: неудачница, нелюбь, неумеха. Ой, да как тут на месте усидеть? Как слышать о счастливой доле чужого ребёнка и знать, что свой обречён? Старуха за спины товарок спряталась, а потом незаметно выскользнула.

   В девичий наряд облачали в баньке. До этого Ирма, похожая на шуструю стремительную ласточку, три дня всё мыла и скоблила. Останься какая-нибудь грязинка - будет судьба сорная: с бедами да болезнями. С песнями снята детская рубашонка и передничек. Из семи шаек девица облита настоями трав.

   Мамонька на колени опустилась, в сапожки из мягкой кожи дочку обула: пусть жизненная дорога длинной будет.

   Старшая женщина на селе рубашку кружевную, что речная пена, набросила: будь нежна и любима.