Доля правды

Заслышав слегка распевный варшавский говорок полицейского, своего многолетнего друга, он тут же расклеился и затосковал по своей прежней жизни. Для него Кузнецов — это встреча на месте преступления холодным утром, чуть позднее — кофе на площади Трех Крестов, встречи в ходе предварительного следствия, когда комиссар Кузнецов делал вид, что держит его за придурка, а он, Шацкий, — что считает комиссара патентованным бездельником. Их общие успехи и поражения, их общая борьба в зале суда, где зачастую Олег становился самым важным свидетелем. Гулянки у него на квартире в Варшавской Праге [147]. Хеля спала в своей комнате, а они пили вчетвером. Кузнецов травил анекдоты или пел Высоцкого, Наталья хаяла его за занудство, Шацкий любя подкалывал его, а Вероника прижималась к мужу — алкоголь всегда на нее действовал одинаково, ей хотелось спать, но все равно, во сколько бы они ни выпроводили гостей, у них всегда находилось время для приятного, нежного, ублаготворяющего секса. Засыпала она первой, повернувшись к нему спиной. А он обнимал ее под грудками, чтоб чувствовать их присутствие, животом приникал к ее спине и лицом зарывался в волосы — это было последнее, что он помнил, засыпая. И так почти изо дня в день, в сумме пятнадцать лет.

— Ну а вообще-то хочешь, чтоб я рассказывал?

Он уловил в голосе Кузнецова неуверенность. Дожили, раньше б Олег и не подумал контролировать себя в разговоре с другом.

— Ты что! Я ведь хочу, чтоб ей было лучше, если ей хорошо, то и Хеле хорошо. А потом, мне ж интересно.

— Ладно, — сказал Кузнецов, выдержав паузу, настолько длинную, что нельзя было не заметить. — Мы были у них, напрашиваться не пришлось, Вероника сама позвонила, мол, они на новом месте, мол, Хелька хочет нас повидать, да и с Томеком стоило бы познакомиться.

— Ну.

— Ну и не знаю, как там у тебя, ты, поди, уже во дворце с видом на Вислу обосновался, но бывшую твою коснулся какой-никакой прогресс. Это, конечно, не вилла в Константине, но очень приличные полкоттеджа на Вавере. Садик с гамаком для Хельки, внутри симпатично, не из «Икеи», отдыхают на кожаных диванах, буфет старинный — видать, мужик не столько преуспел по службе, сколько из старой семейки.

— А вообще-то какой он?

— Старше тебя, чуть покрупнее, ну и не такой седой. Из себя вроде бы видный. Наталья говорит, вылитый мужик из «Гладиатора», только из более поздних фильмов. Чуток занудлив, если уж на то пошло, утомляют меня разговоры юрисконсульта, но, может, надо просто притерпеться.

«Надо просто притерпеться». Жаль, что у тебя, дружище, не нашлось за эти полгода времени, чтобы ко мне приехать.

— Но Вероника, кажись, того… довольна.

После цензуры. Хотел сказать: счастлива.

— Хелька — тоже, значит, в сумме получается, что все неплохо, разве нет? Сначала я на вас обозлился, если честно, лучшей пары не знал, но что-то где-то оказалось не так, раз вы теперь так миленько устраиваете себе жизнь. Ха-ха, для Натальи это вроде бы информация к размышлению — стала кружева носить, пироги печь. Вот что значит — держать бабу накоротке. А к вопросу о бабах, как там у тебя?

— Холостяцкая жизнь, не скучаю, тут недавно меня здешняя судья изумила.

— Судья? Постой, постой. Пять лет института, практика, стажировка… Хочешь сказать, что ты изменился и теперь трахаешь старух за тридцать? Или это шутка? Или у тебя там большое разнообразие?

— В общем, да, разнообразие. — Шацкого начал утомлять разговор.

— Завидую!

Завидовать нечему, подумал Шацкий, он уже на собственной шкуре испытал, что такое чисто физиологический секс, и — как каждый мужчина — об этом не распространялся. Что тело состоит из массы раздражающих изъянов — кислого запашка, бесформенной груди в некрасивом лифчике, прыщей на декольте, растяжек вокруг пупка, вспотевшего краешка трусов, мозоля у мизинца ноги и кривого ногтя.

— Хм, — сказал он, лишь бы не молчать.

— Да-а-а, — размечтался Кузнецов. — Но звоню-то я тебе совсем по другому поводу. Хотя подожди. Только скажи, как с Хелей. Вероника говорила, по-разному.

— Ну да, по-разному. В этот уик-энд приезжает ко мне, но, насколько я понимаю, зла на меня, и похоже, мне придется чаще приезжать в Варшаву, — Шацкий не мог слушать самого себя, терял нить разговора, плел какой-то бред.

— Во-во, чаще в столицу, классная идея. А даст Бог, и я к тебе рвану, что скажешь? Только скоро не получится, сам знаешь, как у нас бывает.

— Ясно, знаю. Слушай, если у тебя…

— Нет, это ты послушай, может пригодиться.

— Ну.

— Сашка, сынуля мой, разговаривал тут с одним своим дружком. А дружок этот в понедельник был на школьной экскурсии в Сандомеже. Он, говорят, сильно одаренный по части музыки, слух у него хороший, играет на разных инструментах и всякое такое. Это важно. Ничем не злоупотребляет, что тоже важно.

Шацкий почувствовал легкое напряжение в мышцах. Ну и чувство юмора у Господа Бога, если Он посылает ему помощь через старого товарища.

— Дружок, говорит, посещал там какие-то подземелья под старой частью города, есть у вас такие?

— Да, большая достопримечательность.