Должница

Он трахает мой рот, не щадя, перекрывая кислород. Дает вздохнуть и снова вдалбливается, не позволяя увернуться. Самое страшное, что мне тоже это нравится. Нравится то, что хищник закатывает глаза, получая со мной удовольствие. В жизни Белов более скуп на эмоции, но сейчас словно обнажен передо мной, с него слетает маска и открывается истинное лицо. Нет, паук остаётся пауком, но более настоящим.

И вот он на грани, член увеличивается, начиная пульсировать у меня во рту. Пытаюсь увернуться, но и этого он не позволяет, пошло кончая мне в рот, на губы, подбородок, не отпуская волосы. Родион хрипло стонет, запрокидывая голову, а я смотрю на него точно так же, как еще недавно он на меня, и наслаждаюсь его экстазом.

Все.

Я снова пала к его ногам.

И мне уже даже не гадко и не стыдно.

Я больна и признаю, что это самый лучший секс в моей жизни.

Секс с мужчиной, которого я еще вчера ненавидела.

Глава 17

Елена

Он вымотал меня настолько, что я отключилась еще до того, как Белов ушел в душ…

Он лежит на мокрой дороге и очень страшно дышит, хрипя, как животное. Дождь льет такой, что я вся насквозь промокшая. Осень, холодно, меня трясет, но это не от холода. Я в шоке, в ступоре, стою на обочине и смотрю на мужчину. Кровь. Ее почти сразу смывает дождем, но я ее вижу, и меня тошнит. Он хрипит, периодически затихая, и это еще страшнее. Но я совсем ничего не делаю. Просто смотрю на него через пелену дождя, и внутри все холодеет. Охватывает диким ужасом настолько, что я тоже начинаю хрипеть и задыхаться. Обхватываю горло рукой, пытаясь вдохнуть, но ничего не выходит… Хрип очень страшный, и я уже не понимаю, это я или он…

Резко просыпаюсь от собственного хрипа. Дышу, глотая воздух, но нормально вдохнуть не могу. Я вся мокрая, в холодном поту, трясет настолько сильно, что стучат зубы, сердце заходится аритмией, но у меня с собой нет таблеток. Давно меня не мучил этот персональный кошмар из прошлого. Медитации помогали обрести душевное равновесие, но сегодня случился сбой. Все потому, что я очень сильно сблизилась с Беловым. Эмоциональное равновесие дало сбой. Родион, как напоминание о том дне… Сажусь, кутаясь в одеяло. Лето, но мне дико холодно. Оглядываюсь: Белова нет, но постель и подушка с его стороны смяты. Он спал рядом. Светает, всего четыре утра, балкон приоткрыт, доносится запах табака. Вздрагиваю, когда вижу, что Белов курит на балконе, облокотившись на перила, и смотрит на меня. Очень пристально смотрит, сводя брови. От его взгляда трясет еще больше. Чувствую себя настолько уязвимой и беззащитной, словно мне снова пять лет, и я потерялась.

Закрываю глаза, откидываюсь на мягкую спинку кровати, дышу. Жутко хочется домой и порыдать в голос, чтобы выплеснуть все, что сейчас меня переполняет. Но плакать при Пауке я не буду. Поэтому стискиваю челюсть и терплю.

Тишина, слышно только мое тяжёлое дыхание. Шаги – Родион закрывает балкон. Ощущаю его рядом.

– Тебе нехорошо? – голос спокойный.

– Да, – сглатываю, плотнее кутаясь в одеяло.

– Что болит? Вызвать врача? – мне, скорей всего, кажется, но в его голосе проскальзывают нотки волнения. Неожиданно, даже открываю глаза, чтобы убедится, что это Белов рядом со мной. А нет, это точно он. Смотрит требовательно, строго.

– Нет, врач не поможет… Осенняя психологическая травма. Думала, меня отпустило, но нет… – горько усмехаюсь, прикрывая ладонью глаза.

Паук с минуту молчит.

– Прими горячий душ! – и это не просьба, это четкий приказ. Хотя Белов по-другому не умеет. Но он прав, мне нужно согреться. Может помочь водка. После момента, перевернувшего всю мою жизнь, я лечилась именно спиртным. Но это не вариант. Так и спиться можно. Поэтому я просто терплю и жду, когда меня отпустит. Поднимаюсь с кровати и прямо в одеяле ухожу в душ.

Горячая вода немного согревает, по крайней мере, меня прекращает трясти, как ненормальную. Но на грудь все равно нещадно давит. Дышать тяжело. Укутываюсь в белый пушистый халат и выхожу из ванной. Мне нужно домой. Хотя бы день побыть одной.

Снова присматриваюсь к Белову. Это явно кто угодно, но не мой Паук. Его забота, хоть и повелительная, и свысока, но забота. На стеклянном столике возле кресел стоит поднос с горячим чаем, медом, тостами, маслом и нарезка из сыра.

– Я хочу домой, – сообщаю ему, открывая сумку в поисках одежды.

– Позавтракаем и поедем, – холодно сообщает мне Родион. Хотя мы должны были провести здесь еще день. Это ради меня?