Дом №12

Глава седьмая. Фонтанка

Как вы уже поняли, опий заволок меня в свое влияние, подчинил меня, заполонил и просто овладел мной.

Непонятное чувство теперь же зародилось во мне и я, будучи уже опробовавшим чудное зелье, могущее сделать меня героем вселенной, теперь уж и думать позабыл про остальные, доступные мне развлечения.

Находясь в гостях у своей Настасьи, я ненароком подумывал об том, чтобы, оказавшись где-то в окрестностях Илиона, приобнять какую-нибудь, знаете ли, Андромаху, или там Елену, черт возьми. При том можно было бы сначала по-геройски и щегольски спасти ее от каких бы то ни было злодеев. Дабы самая благодарность об спасении была увеличена в стократ.

Однако ж опий, как я смог догадаться на сей раз, опираясь на мою плутовскую натуру, постоянно выдает мне образы всяческих дев и богинь, то есть, зная грубо говоря мою натуру, он сам созидает мне почву для сладострастия. Впрочем, мне никак еще покамест не удалось воспользоваться этою почвой, поскольку со мной всякий раз случается нечто смертельное.

Я много думал об том и никак не мог прийти к выводу – от чего все это значит? Почему же вот уже как второй раз мои тамошние странствия приводят меня к гибельному концу, и теперь, уж удостоверившись в том второй раз, я предположил, что так устроен самый опий, ну то есть чтобы пробудиться от него, то непременно нужно принять тамошнюю духовную смерть.

Но как же тогда не взять во внимания все те абстрактные случайности, возникшие в ходе реального события?? Так вы хотите меня спросить? То есть почему же это не виновны в моем пробуждении мои же прикусы языка и уколы мундштуком? Почему, вы спросите, не решил я, что это они, спровоцировав боль, вызвали в один миг подходящие для того сновидения?

Что ж, я вам отвечу.

Это потому я так решил теперь же, что следующее мое курение… следующие-то курение этого опия просто полностью опровергает все настоящее и разумное на земле; да просто уничтожает его в песчинку, после того, что я видел в те дни.

Да, я вновь ходил туда и вновь курил опий; да, мне было весело и я намерен поделиться с читателем своим впечатлением. Я это сделаю теперь же, безо всяких отлагательств, поскольку эта глава моей записки будет для всей общей сути весьма важным фактором.

Этот самый фактор, как я уже сказал, уничтожающий всякую приемлемую вещь, даже и самого меня озадачил в самый высшей степени. Этот фактор явственно дает мне понять, что действительные события в моих, как бы я мог подумать, искусственных сновидениях, явственно отображают последствия на реальную, настоящую жизнь. Пережив третье курение опия, у меня появилась богатая пища для размышления, но покамест я не смогу вам рассказать, что именно произошло, поскольку это повредит стилистике рукописи и станет несвоевременным.

Уточню только, что помимо этого мне еще и удалось раскрыть наконец эту страшную тайну! Да, черт возьми! Я просто ушам и глазам своим не поверил, когда мне стало ясно, отчего на Фонтанке берутся теперь же многочисленные утопленники. Да это просто не уложилось в моей голове, но что более всего здесь ужасно, так это то, что я теперь же нахожусь в соглашении с одним… опущу его имя, человеком, и выполняю теперь же весьма скверные обязательства. Впрочем, осудить за то вы меня не сможете никак, потому что все, что уже закончилось, только теперь встало так, как хотелось бы, и теперь я чист, как слеза ангела. Но тогда я был в несколько другом положении, и сейчас расскажу в каком.

Начну описывать все по порядку, а случился тот вечер с пугающего события, и вот с какого.

Вышел я один в десятом часу и, как ни в чем не бывало, направился пешком до самого дома двенадцать, делая в пути замысловатые тропы, для того, чтобы, уж если за мною кто-либо следит, спутать его и сбить со следа. Вскоре я добрался до набережной и вошел в один внутренний двор с забором, но где в одном его месте была брешь, через которую я вылезал обычно на другую сторону улицы, где в закутке и находился вход в курильню.

Проделав весь этот путь, я уже хотел было выйти на дорогу с другой стороны дома, где также был забор со всегда отпертыми воротами, как вдруг увидел в этих самых воротах человека, смотрящего на меня дикими глазами.

Весь его вид был ужасен: бледное как у смерти лицо, перепуганный взгляд, разлохмаченные волосы, открытый рот как у вопиющего, из одежды одно только белье, весь мокрый донельзя и с потекшей кровью из под самых ребер.

Мне вдруг стало очень жутко и неспокойно, поскольку этот человек смотрел на меня как на явление Божие. Он сильно махал руками и всеми доступными ему жестами отзывал меня обратно, как бы кричал уходить мне и ужасался, но я не внимал его действиям. Главной же причиной этому была его полнейшая немота, то есть я попросту не слышал ни одного единого писка.