Дом грозы

От нечего делать Нимея теперь рассматривает единственное живое существо поблизости – Фандера Хардина. Всю ночь она ворочалась с боку на бок и думала о его несчастной любви. Не могла выбросить из головы образ его возлюбленной и пришла к выводу, что он слишком романтичный и трагичный – не в ее вкусе. Но с утра все равно пришлось пережить встречу с Хардином и понять, что так просто от навязчивых мыслей о нем она не отделается.

Случилось страшное: он стал вызывать в ней что-то вроде сочувствия и какого-то иррационального интереса. Так интересуют совершенно непривлекательные на первый взгляд вещи. Например, попсовые книги, которые Нока игнорировала, пока подружки сходили с ума, а потом как-то заглянула на первую страницу, заранее закатив глаза, и после тайком прочитала ее полностью, а потом еще одну. Или группы, которые Нимея никогда не слушала до «той самой» песни. «Господи, да только сопливые подростки слушают Гилберта Гейла! Лю, выключи эту дрянь!» – вопила Нока соседке по комнате, а потом сидела, попивая кофе на кухне, слушая проклятого Гейла в наушниках.

Кто-то назвал бы Нимею трусихой или лицемеркой. Но она держится до последнего, делая вид, что она выше всех этих человеческих слабостей.

Или вот еще, кофе. Когда-то Нимея ненавидела кофе и всегда упорно пила только чай. Даже пробовать кофе не хотела. Она с презрением поглядывала на банку, стоящую в шкафу, не понимала предпочтений кофеманов и даже не думала, что войдет в их ряды. Кофе казался ей мерзким и горьким. Но однажды она сделала первый глоток бодрящего напитка, потом второй и так выпила первую кружку, а после целых две.

Фандер чем-то напоминает Нимее именно кофе (спасибо, что не Гилберта Гейла), и она надеется, что чувства, которые он в ней вызывает, не перейдут в одержимость.

Ну конечно, не перейдут.

Пока у Нимеи возник маниакальный интерес к Фандеру. Она начала его воспринимать как какого-то незнакомца с чистыми страницами биографии, потому что понятия не имела, кто сидит рядом в машине. Сейчас даже его внешность кажется ей незнакомой. Никогда Хардин не выглядел так неформально, даже дома он носил безукоризненно чистую, выглаженную, купленную именно для того, чтобы носить исключительно дома, одежду. Нимея же ходила в одежде, в которой стыдно было бы выйти «в свет». Сейчас он похож на простого парня больше, чем когда-либо.

В Аркаиме по-прежнему жара, так что Фандер давно снял кофту и остался в футболке, которую, видимо, успел постирать, и она уже не пахла так кошмарно, как вчера. Теперь Фандер пахнет мылом из одноразового мотельного набора. Такой вот не аристократичный запах.

У него не зализаны волосы, как в день похорон. Не сбиты в неряшливый колтун, перехваченный резиночкой. Он хорошенько расчесал кудри и затянул их на макушке в аккуратный пучок. Одна непослушная тонкая прядь падает на лоб. Фандер сразу выглядит серьезнее, старше.

А еще он улыбается. Постоянно. Смотрит в окно, провожает взглядом придорожные кафе, рекламные вывески и туристические объекты с абсолютно довольным видом. Это не тот оскал, что видела Нимея, когда попадалась ему на охоте; это что-то другое, беззащитное. Складывается впечатление, что Хардин никогда столько не улыбался за всю свою недолгую жизнь.

– Ты пялишься.

Где-то Нимея это уже слышала. Она вскидывает вверх одну бровь, ведет подбородком, но не отворачивается.

– Нельзя? – Вопрос вылетает легко, и ей даже не стыдно.

Флиртовать шутки ради с Хардином кажется так же просто, как язвить, потому что невозможно поверить в то, что он вызывает у нее симпатию. Флирт с Фандером – насмешка, совершенно безопасная зона, где они оба могут творить что хотят.

– Можно. – Он, кажется, смущается, и у Нимеи это вызывает недоумение. Который раз она уже замечает, что во время их разговоров его бледная кожа расцветает легким румянцем.

Конечно, она множество раз видела такое выражение лица у Энграма. Тот отчаянно флиртовал и кокетничал со всем, что движется и дышит. Ему было безразлично, кому и что говорить, и, разумеется, частенько это приводило к неловким ситуациям. Энг мило краснел, бормотал глупости и так нарочито старательно извинялся, что все хохотали в ответ.

Смущение Фандера ощущается иначе. Оно глубоко личное, и причины не так очевидны, а Нимея злится, когда не знает что-то, что ее касается.

– Ну что? – Фандер оборачивается, и они пару секунд смотрят друг другу в глаза.

Нимея держится из последних сил, она уверена, что абсолютно зла. Яростное нечто бурлит в груди, толкает вперед, чтобы начать выяснять, что же это за несанкционированное смущение в ее присутствии, а потом не выдерживает и выдает нервный смешок, который невозможно удержать. Потом еще один, и, наконец, она в голос хохочет, и тут же становится легче. Фандер подключается через пару секунд, хоть и не знает причину, и его смех врывается в уши Нимеи совершенно неожиданно. Он смеется искренне.

Как же это странно.