Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

В романе Томаса Манна «Будденброки» (1901), посвященном жизни четырех поколений семьи торговцев из Любека, признаки упадка намечаются в третьем поколении и становятся роковыми в четвертом. Очень заманчиво по такому же образцу писать историю Ротшильдов после 1878 г. После смерти внуков Майера Амшеля власть перешла к представителям четвертого поколения, которым на первый взгляд не хватало предпринимательской хватки и финансовых способностей, сделавших компанию богатой и процветающей. От бизнеса их отвлекали новые возможности образования. Процесс социальной ассимиляции и слияния с традиционной аристократией перевел их, в физическом и психическом смысле, из Сити за город. «В бизнесе определенно началась новая эпоха, — воодушевленно писал Альфонс кузенам в 1865 г. — Только молодое поколение, которое получило образование в колледжах, способно понять насущные требования времени. Поэтому именно молодому поколению следует доверить управление крупными финансовыми операциями эпохи». Но сами представители молодого поколения казались современникам эпигонами.

Вот конкретный пример, который подтверждает теорию. После смерти Ната (1870), Ансельма (1874), Майера (1874), Энтони (1876) и Лайонела (1879) из представителей третьего поколения остались лишь их младшие кузены, жившие во Франкфурте и Париже. Из сыновей Джеймса Альфонс оставался устрашающей силой во французских финансах до своей смерти в 1905 г.; Альфонсу помогал его младший брат Гюстав. Соломон Джеймс умер в возрасте 21 года, а Эдмонд играл лишь незначительную роль в делах. Что касается сыновей Карла, Адольф отошел от дел в 1863 г., а в конце 1870-х гг. ухудшилось и здоровье Майера Карла. Оставался лишь набожный и лишенный финансовых амбиций Вильгельм Карл, который, после смерти брата в 1886 г., руководил последними годами Франкфуртского дома[100]

.

Те представители третьего поколения, которые активно участвовали в делах, даже в преклонном возрасте и несмотря на болезни, продолжали исповедовать трудовую этику своих отцов. Нат считался инвалидом за много лет до смерти в феврале 1870 г.: слуга удивлялся, как «в течение 18 лет он боролся с тем, что для других было бы невыносимой болезнью». Однако, всего за несколько часов до смерти, «он говорил с Альфонсом об американских акциях, русском займе, а… за несколько секунд до смерти он попросил слуг принести ему чашку чаю рано утром, так как хотел, чтобы ему почитали газеты». И Энтони тоже всегда оставался в первую очередь банкиром, хотя в глазах общественности его затмевал более политически активный старший брат. Он всегда приветствовал друзей и родственников вопросом: «Какие новости?» — поистине приветствие банкира[101].

На протяжении почти всей жизни Лайонел так сильно страдал от приступов подагры (на современном языке болезнь называли бы артритом), что иногда его приходилось вносить на руках на галерею палаты общин, где он слушал дебаты по еврейской эмансипации. «Более двадцати лет, — писали в „Таймс“, — его возили на коляске из комнаты в комнату в его доме или из кареты в контору носили в кресле, специально сконструированном для такой цели». Однако, как отмечалось там же, «вплоть до последнего рабочего дня, то есть до дня своей смерти, он продолжал быть главной движущей силой предприятия, не имеющего равных по своим размерам», и «управление делами главным образом зависело от его мудрости и усердия».