Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

«Интересно было не только слушать самого необычайного исполнителя в мире, — писал он жене, — но и смотреть на него; его длинные волосы иногда падали на лицо, потом он отбрасывал их назад, запрокидывая голову; его дикий взгляд, которым он то и дело обводил присутствующих, словно спрашивая: „Разве я не чудо?“ —

Становилось ясно, что он наслаждается собственной игрой. Дорогая моя, он очень занимателен и словоохотлив в обществе и, несомненно, приятный и милый собеседник».

Музыканты учили и развлекали — и не только своей игрой. В ответ члены семьи с радостью предоставляли своим фаворитам толику финансовой помощи — обычно в виде персональных банковских услуг. Гастроли Иоганна Штрауса-старшего в Англии в 1838 г. частично финансировал Лайонел; после 1842 г. Россини держал свои вклады в парижском банке братьев де Ротшильд; Никколо Паганини с помощью Ротшильдов послал подарок в виде 20 тысяч франков Гектору Берлиозу; а Аделина Патти однажды заняла более 4 тысяч ф. ст. в Парижском доме, когда ездила с гастролями в Аргентину. Даже самый известный антисемит из всех музыкантов, Рихард Вагнер, который демонизировал влияние «еврейства в музыке», можно сказать, держал деньги в банке Ротшильдов: у его второй жены Козимы был счет в Парижском доме. Бенефициарии получали больше привилегий, чем, возможно, сознавали сами: Ротшильды обычно предлагали такие услуги только членам королевской семьи и представителям политической элиты. Таким образом, они подчеркивали ценность своих связей с музыкальным миром; возможно, дружба рождалась из сознания сходства. Точно так же, как миллионера, который «сам себя сделал», почитали благодаря его деньгам, в XIX в. придумали боготворить звезд музыки за их виртуозность. И те и другие часто считались выскочками (к тому же многие из них были иностранцами): к Натану часто относились так же, как к чете Россини на вышеупомянутом ужине. Более того, многие самые одаренные музыканты XIX в. — достаточно вспомнить Мейербера и Иоахима, — как и Ротшильды, пользовались привилегиями еврейской эмансипации.

Литераторы

Музыканты давали частные уроки и концерты. Писатели XIX в., наоборот, писали для растущей публики; предполагалось, что они тем самым освобождаются от традиционных оков частной финансовой поддержки. Однако и литераторы также получали милости Ротшильдов. Самые известные из них — Генрих Гейне и Оноре де Бальзак. Оба они были тесно связаны с Джеймсом в 1830-х — 1840-х гг. (В силу политической значимости аналогичные отношения Лайонела и Дизраэли рассматриваются отдельно, во II томе.)

На первый взгляд удивительно, что богатейший банкир в Париже, поверенный королей и министров, мог иметь что-то общее с кем-то из двух литераторов. В политическом смысле оба считались экстремистами: Гейне выслали из Германии за его либеральные взгляды; до конца жизни он восторженно прославлял революцию и национализм. Бальзак, напротив, был романтиком-консерватором, который в 1831–1832 гг. хотел занять выборную должность как легитимист, сторонник династии Бурбонов. Всю свою жизнь он изображал общество периода Июльской монархии в совсем не лестном свете. В финансовом смысле оба были безнадежны; несомненно, они имели корыстные мотивы для поддерживания хороших отношений с Ротшильдами. Но главное, они периодически выводили Джеймса в своих сочинениях в таком виде, что человек не такой толстокожий давно подал бы на них в суд. Однако, судя по всему, Джеймсу они оба нравились; и если отношения, которые у него с ними завязались, нельзя назвать совершенно чистой дружбой, похоже, к этому он стремился. Вот еще один штрих к пониманию сложной личности Джеймса.

На страницах этой книги уже приводились некоторые весьма проницательные замечания Гейне о природе власти Ротшильдов до и после Июльской революции. Настало время рассказать о взаимоотношениях Гейне с семьей Ротшильд. Племянник гамбургского банкира Соломона Гейне, он, по мнению его матери, должен был стать банкиром; судя по всему, в 1827 г. в Лондоне он познакомился с Натаном — «толстым евреем с Ломбард-стрит, Сент-Суизинс-Лейн». Более того, возможно, Натан был тем самым «знаменитым купцом, у которого я бы охотно поучился тому, как стать миллионером» и который сказал ему, что «у него нет таланта для бизнеса». Однако в 1834 г. у Гейне завязались совсем другие отношения с французскими Ротшильдами. Ходит немало историй, в которых Гейне выступает в роли шута при дворе барона Джеймса. Когда австрийский драматург Грильпарцер ужинал с Гейне (и Россини) у Ротшильдов, он был потрясен: «Было очевидно, что хозяева боялись Гейне, и он эксплуатировал их страх, лукаво подшучивая над ними при каждой возможности. Но недопустимо ужинать у людей, которых ты не любишь. Если ты презираешь человека, тебе не следует у него ужинать. В сущности, после такого наше знакомство не продолжалось».