Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

Конечно, таким образом Джеймс просто хотел умаслить племянника. Далее он переходил к главному. «Зато Америка — дело совершенно другое, так как путешествие туда не опаснее поездки из Кале в Дувр, и можно заранее просчитать, сколько дней займет путешествие. Однако вот о чем я хочу тебя спросить. Хотим мы участвовать в деловых проектах американского правительства или нет? Если ты ответишь „нет“, тогда и я скажу, что никому не нужно туда ехать, так как мы не способны покрыть убытки, понесенные Джозефом и Филлипсом, — и никто ничего там не может поделать. Если же, однако, [ты ответишь „да“], в таком случае я скажу: необходимо ближе взглянуть на место, чтобы понять, можно ли вести там дела и как к ним приступить… Между нами, почему бы Энтони не съездить туда? Если же мы решим, что подобное путешествие будет для нас полезным и выгодным, возможно, к нему присоединится Ансельм? Если, боже упаси… Ханна не одобрит поездки, мы не станем даже думать о ней, но трудно возлагать доверие всецело на людей посторонних… Я вовсе не против того, чтобы учредить компанию для ведения дел в Америке, но можно ли осуществить такой замысел, то есть открыть там представительство и нанять агентов, которые на самом деле ни за что не будут отвечать? Разве там не отдадут предпочтение уже известным, почтенным банкирским домам, и разве те, кто согласится к нам присоединиться, не захочет снять все сливки, хотя мы могли бы поступить так же, оставляя себе лучшие куски?»

Ротшильды так и не ответили удовлетворительно на эти вопросы. Несмотря на заверения Джеймса, что они должны будут пробыть в Америке «от трех месяцев до полугода», ни Нат, ни Энтони, ни Майер не поехали в Нью-Йорк. И хотя через несколько лет сыновья Джеймса, Альфонс и Соломон, приезжали в США, они там не задержались. Главное препятствие заключалось в том, что, хотя именно Джеймс больше всех ратовал за ведение дел с Америкой, почти всеми операциями с США занимались его племянники: Великобритания всегда закупала больше американских хлопка и табака, чем Франция. Следовательно, Джеймсу приходилось считаться с мнением племянников, лучше знакомых с американским рынком, пусть даже ему и казалось, что они упускают выгодную возможность. Как он часто признавался, «Америка больше подходит Англии, чем Франции» (такой дисбаланс между Лондонским и Парижским домами также дал повод для постоянных трений из-за распределения прибылей — и убытков).

В результате все решения, призванные определять суть их представительства в Америке до конца столетия, принимались человеком, который находился на месте. Несмотря на неоднократные приказы Джеймса, Белмонт на Кубу не поехал. Вместо того, к сильному, однако бесплодному раздражению хозяев, он приобрел контору по адресу: Уолл-стрит, 78 и объявил об учреждении компании «Огаст Белмонт и Кº», вознамерившись стать американским агентом Ротшильдов. Судя по всему, Джеймс был в ярости, когда писал: «Мы получили письмо от Белмонта, но мне не хватило выдержки его прочесть… Он глупый юнец… кроме того, мы еще не так отчаянно хотим заняться новыми проектами и предпочли бы разобраться с прежними делами, чтобы не было необходимости никому ехать в Америку. Таким было, и остается, наше мнение относительно нашей зависимости от такого мошенника, как Белмонт. Вместо того чтобы ехать в Филадельфию и брать 300 тысяч франков у Коэна, он говорит: „Я останусь в Нью-Йорке“. Такого осла надо держать на коротком поводке».

Тем не менее Джеймс понимал, что у него есть только один выход: ответить. В сентябре между Джеймсом и Белмонтом завязалась регулярная переписка. Когда Белмонт попросил предоставить ему право учитывать векселя (предположительно, на имя Ротшильдов), Джеймс не смог ему отказать: «Он каждый день пишет, что хочет получить полномочия на учет векселей, что я прекрасно понимаю, и он совершенно прав. Сказавши: „А“, надобно сказать и „Б“ [любимый оборот Джеймса], хотя это всегда опасно». Через месяц решено было увеличить Белмонту жалованье до 500 долларов; жалованье платили совместно Лондонский и Парижский дома. К 1840-м гг. Белмонт имел право получать в Лондонском доме льготный кредит до 10 тысяч ф. ст. Прося об увеличении размера кредита, Белмонт пригрозил, что в противном случае начнет проводить операции для других банков.