Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

Первым пострадал Франкфурт. Уже в апреле 1846 г. Ансельм сообщал: «Объем бизнеса во Франкфурте все более и более сжимается, не знаю, как здесь все восстановится, если золото не посыплется с небес». К такому же выводу пришел и Джеймс, посетивший Франкфурт в июле. Вскоре начались неизбежные жертвы, на сей раз опасно близко к дому. В 1847 г. обанкротился банк Хабера, угрожая потянуть за собой и банк братьев Бейфус. Поскольку две дочери Майера Амшеля (Бабетта и Юлия) были замужем за Бейфусами, Ротшильды сочли необходимым выручить родственников — в объеме 1,5 млн гульденов, — хотя и очень неохотно. У младшего поколения Лондонского и Парижского домов не было никакого желания заниматься «сумасшедшим стариком Бейфусом». «Если мы должны платить, потому что они предпочли мошенничать, — жаловался Нат, — одному Богу известно, до каких пределов они способны запускать руки в нашу кассу… единственное, о чем я жалею, — что наши достойные родственники сочли возможным прийти к ним на помощь». Более того, судя по всему, «близких родственников» решил спасти именно Джеймс, несмотря на недовольство Амшеля, Соломона и Карла. Происшествие свидетельствует о том, что в то время именно Джеймсу принадлежала главная роль в семейных делах. Однако крах Хаберов — с которыми Бейфусы также состояли в родстве по браку — привлек куда больше внимания, чем спасение Бейфусов. И снова появились статьи в прессе, «в которых нас обвиняют в гибели… немецкой промышленности». «Эти нападки были столь яростными, — писал Ансельм, — что мы вынуждены были ответить на клевету официальным заявлением, которое мы разослали во все центральные газеты Германии». В парламенте Бадена один либеральный депутат поносил Ротшильдов такими словами, которые, по мнению Амшеля, «призывают не меньше чем мобилизовать массы на крестовый поход против нашего Дома, изображая его отвратительной денежной властью… которая сидит… [над] всеми королями, всеми народами». Утверждалось даже, что Лайонел вызвался разорить промышленников юга Германии в обмен на обещанное ему Палмерстоном место в палате общин.

Банковские кризисы обладают эффектом домино: проблемы Хабера усугубили трудности одного из крупнейших венских банкирских домов, «Арнштайн и Эскелес». Трудности назревали на венском рынке с начала 1847 г., что побудило Меттерниха просить Соломона срочно вернуться из Парижа, «чтобы обсудить замысел, который должен отвратить удар кризиса на рынке». К концу сентября казалось, что ему удалось «отразить» «невероятные бедствия». Однако падение Хабера, как оказалось, имело катастрофические последствия для Эскелеса, которому Хабер был должен 1 млн гульденов. Возможно, Соломон к тому времени имел серьезные обязательства перед Эскелесом, в тесном сотрудничестве с которым он много лет выпускал австрийские государственные облигации. Возможно также, что он считал помощь Эскелесу своим нравственным долгом. Как бы там ни было, 23 декабря он написал во Франкфуртский дом, что Эскелес «навестил меня несколько часов назад и откровенно признался, что в настоящее время ему ничего не нужно, однако, как только ему что-то понадобится, он собирается передать закладные в качестве обеспечения в полном объеме. В моем портфеле на 1 млн 520 тысяч гульденов счетов Эскелеса, из которых 1 млн 185 тысяч гульденов на Хабера, остальное с хорошими индоссаментами».

В результате они с Синой договорились выручить Эскелеса, как шесть лет назад Соломон пытался спасти Геймюллера. Однако на этот раз Соломон действовал, не посоветовавшись с братьями (возможно, вспомнив их отказ спасать Геймюллера). Естественно, он поспешил заверить их, что никакого риска нет и Сина «сама осторожность». Он призывал Ансельма сохранять «хладнокровие»: «С Божьей помощью, мы останемся Ротшильдами». Если его братья и сын и подозревали, что он совершает большую ошибку, сам Соломон не испытывал никаких предчувствий. Вся опасность его ошибки проявится через месяц.

В Париже Банк Франции уже в октябре 1846 г. столкнулся, по выражению Джеймса, с «кризисом денежных запасов». В предыдущих случаях (в 1825 и 1836–1839 гг.) именно Банк Франции приходил на помощь Английскому банку; теперь Английский банк вернул долг, продав своим французским «коллегам» серебра на 25 млн франков. Как и в 1830-е гг., попытки Ротшильда принять участие в спасательной операции окончились неудачей: хотя в декабре Джеймс лично посетил Лондон, в конце концов операцию поручили Оттингеру, а последующее предложение Джеймса о дополнительных 5 млн франков было отвергнуто директором банка д’Аргу. Необходимо было преодолеть давнюю вражду Нью-Корта и Треднидл-стрит, которая началась со смерти Натана.