Домби и сын

— Вы позволите мн навщать васъ, — продолжала Флоренса, — когда будетъ можно, и станете передавать мн всти о миломъ Вальтер, и вы не будете имть секретовъ отъ Сусанны, когда она придетъ къ вамъ вмсто меня: вы станете разсказывать намъ все и обо всемъ, и положитесь на насъ, и ввритесь намъ во всемъ, и мы будемъ стараться васъ утшать. Такъ ли, дядя Вальтера? согласны ли вы?

Нжное прелестное лицо, умоляющій взоръ, милый голосокъ, легкое пожатіе руки, очаровательная поза, выражавшая глубокое уваженіе къ почтенному возрасту и вмст граціозное сомнніе въ успх великодушнаго предложенія, — все это до того растрогало бднаго мастера всхъ морскихъ инструментовъ, что онъ могъ только проговорить:

— Валли, другъ мой, замолви за меня. Я… я не могу.

— Нтъ, Вальтеръ, — возразила Флоренса съ веселой улыбкой, — не говорите за него ничего. Я понимаю его очень хорошо, и намъ должно пріучаться разговаривать безъ васъ, милый Вальтеръ.

Умилительно-грустный тонъ, съ какимъ были произнесены эти послднія слова, затронулъ сокровеннйшія струны въ сердц молодого человка.

— Миссъ Флоренса, — сказалъ онъ, стараясь сохранить веселый видъ, принятый въ продолженіе разговора, — я такъ же, какъ и дядя, не сумлъ бы выразить вамъ нашей благодарности. Впрочемъ, все, что я могъ бы сказать, если бы говорилъ цлый часъ, было бы одно: вы всегда врны самой себ.

Сусанна Нипперъ закусила новые кончики лентъ отъ своей шляпки и кивнула на потолочное окно въ знакъ совершеннаго одобренія мысли, выраженной этимъ отвтомъ.

— Вальтеръ, — сказала Флоренса, — я хочу съ тобой объясниться передъ твоимъ отъздомъ; но ты долженъ говорить мн — т_ы, и называть меня просто Флоренсой. Зачмъ ты обращаешься со мной, какъ посторонній?

— Какъ посторонній! — возразилъ Вальтеръ. — О, нтъ, нтъ. По крайней мр, я чувствую не такъ, какъ посторонній.

— Хорошо. Но теперь не объ этомъ рчь. Онъ, милый Вальтеръ, — продолжала Флоренса, заливаясь слезами, — онъ любилъ тебя нжно, очень нжно, и разв забылъ ты, какъ передъ смертью завщалъ онъ "помнить Вальтера!" Я помню тебя, милый, я буду помнить тебя, пока скитаюсь на земл, и ангелъ мой съ высоты неба увидитъ, какъ святы для меня его послднія слова. Я хочу быть и буду твоей сестрой всю жизнь, и гд бы ты ни былъ, куда бы ни забросила тебя судьба, ты долженъ знать, что сестра твоя любитъ тебя и всегда думаетъ о теб. Вотъ что я желала сказать теб, милый Вальтеръ, но я не могу говорить такъ, какъ бы хотла, потому что сердце мое слишкомъ переполнено.

И въ полнот сердца, она протянула ему об руки. Вальтеръ взялъ ихъ, склонилъ голову и прикоснулся устами къ заплаканному лицу, и оно не отпрянуло, это ангельское личико, не отворотилось, не вспыхнуло яркимъ румянцемъ, но смотрло на него спокойно и открыто съ безграничной врой. Въ эту торжественную минуту всякая тнь сомннія или тревожнаго волненія исчезла изъ души Вальтера. Живо представилъ онъ себ смертный одръ невиннаго страдальца, и, благословляемый его присутствіемъ, незримымъ для глазъ человческихъ, онъ поклялся самому себ запечатлть навки на скрижаляхъ сердца плнительный образъ его и своей сестры, и чтить ее, въ своемъ изгнаніи, какъ святой идеалъ чистоты и высокой преданности. Въ эту минуту онъ счелъ бы униженнымъ свое нравственное достоинство, если бы въ его голов возникли такія мысли и такія надежды, какихъ не могло быть въ ея собственной душ.

И въ эту минуту Сусанна Нипперъ вдругъ закусила вс ленты отъ своей шляпки и, воспославъ глубочайшій вздохъ въ потолочное окно, обратилась съ неожиданнымъ вопросомъ: кому угодно сливокъ и кому сахару. Потомъ, отобравъ удовлетворительную справку на эти важные пункты, она принялась разливать чай. Все маленькое общество услось вокругъ стола и начало радушно угощаться подъ верховнымъ предсдательствомъ этой молодой лэди.

За полчаса передъ этимъ Вальтеръ ни за что въ свт не ршился бы позволить себ фамильярнаго обращенія съ миссъ Домби; но теперь онъ говорилъ ей — ты и называлъ ее просто Флоренсой. Онъ наслаждался ея присутствіемъ свободно, между тмъ не дале какъ за нсколько минутъ позволялъ себ думать въ тревожномъ смущеніи, что было бы гораздо лучше, если бы она не пришла. Онъ спокойно любовался на ея личико, воображалъ полный расцвтъ ея красоты и думалъ, какъ счастливъ будетъ мужчина, который въ свое время овладетъ ея сердцемъ. Потомъ онъ съ гордостью мечталъ о собственномъ мст въ этомъ сердц и одушевлялся твердою ршимостью, во что бы ни стало сдлаться его достойнымъ.