Домби и сын

— Надюсь, вы позволите мн, — сказалъ Вальтеръ, — навсегда остаться вашимъ другомъ. Вы знаете, какъ я этого желалъ, и теперь, когда мы съ вами разстаемся, м-ръ Каркеръ, желаніе мое усиливается.

— Довольно. Вы всегда были другомъ моего сердца, и если я избгалъ васъ, поврьте, это противъ моей воли, но мои мысли всегда были заняты вами. Прощайте, Вальтеръ!

— Прощайте, м-ръ Каркеръ. Благослови васъ Богъ.

— Если, — сказалъ Джонъ Каркеръ въ сильномъ волненіи, удерживая руку растроганнаго юноши, — если, по возвращеніи сюда, когда уголъ мой будетъ пустъ, ты услышишь, гд положили мои кости, приди и взгляни на мою могилу. Подумай, я могъ быть столь же честнымъ и счастливымъ, какъ и ты. И когда наступитъ мой послдній часъ, позволь мн думать, что остается на земл человкъ, который будетъ вспоминать обо мн съ сожалніемъ и снисходительностью. Вальтеръ — прощай!

И фигура его побрела, какъ блдная тнь, по улиц, освщеннрй яркими лучами прекраснаго лтняго солнца. Скоро Вальтеръ совсмъ потерялъ его изъ виду.

Наконецъ немилосердный хронометръ возвстилъ, что Вальтеръ долженъ былъ взглянуть въ послдній разъ на деревяннаго мичмана. Дядя, племянникъ и капитанъ Куттль похали въ извозчичьей карет на пристань, гд они пересли въ лодку съ тмъ, чтобы приплыть къ какому-то изгибу рки, котораго имя было безнадежной тайной для непривычныхъ ушей сухопутнаго человка. Подъхавъ къ этому изгибу, гд уже красовался "Сынъ и Наслдникъ", совсмъ погруженный, они были встрчены разнокалиберной толпой перевозчиковъ, изъ которыхъ одинъ чуть ли не за версту узналъ капитана и перекликался съ нимъ на тысячу ладовъ, звучавшихъ тарабарской грамотой для всякаго профана въ морскомъ дл. Это былъ старинный знакомецъ капитана Куттля, грязный циклопъ, шершавый и небритый, но съ такимъ зоркимъ окомъ, которое могло поспорить со всми глазами Аргуса. Съ этимъ замчательнымъ мужемъ они вс трое перебрались на бортъ "Сына и Наслдника". На корабл господствовало великое смшеніе людей въ красныхъ рубахахъ, бгавшихъ взадъ и впередъ, грязныхъ парусовъ, скомканныхъ на мокрыхъ палубахъ, распущенныхъ веревокъ и канатовъ различнаго сорта, бочекъ, боченковъ, ящиковъ, чемодановъ и всякой живности, умильно взиравшей на негра-повара въ дурацкомъ колпак, украшеннаго зеленью передъ самыми его глазами и окуреннаго свжимъ дымомъ.

Капитанъ немедленно отвелъ Вальтера въ уголъ и съ великимъ усиліемъ, отъ котораго даже побагровло его лицо, вытащилъ изъ кармана огромные серебряные часы, укрпившіеся въ своей засад, какъ втулка въ отверстіи бочки.

— Валли, — сказалъ капитанъ, крпко пожимая его руку, — вотъ теб, дружище, прощальный подарокъ. Ставь ихъ каждое утро получасомъ назадъ, да еще въ полдень поверни стрлку на пятнадцать минутъ, — и y тебя будутъ часики на славу.

— Что вы, капитанъ Куттль! помилуйте! — вскричалъ Вальтеръ, удерживая капитана, который убгалъ отъ него прочь. — Возьмите ихъ назадъ, сдлайте милость. У меня ужъ есть часы.

— Ну, въ такомъ случа, — сказалъ капитанъ, нырнувъ въ одинъ изъ своихъ кармановъ, откуда выплыли дв чайныя ложки и сахарные щипчики, которыми онъ вооружился для отклоненія предвиднныхъ возраженій, — въ такомъ случа, мой милый, прими отъ меня эту посудину. Пригодится на черный день.

— Нтъ, нтъ, не нужно и этого! очень вамъ благодаренъ. О, что вы длаете, капитань Куттль? не бросайте ихъ, — вскричалъ Вальтеръ, потому что капитанъ обнаружилъ явное намреніе швыриуть свою посудину за бортъ. — Вамъ они больше нужны, чмъ мн. Дайте мн лучше вашу палку. Мн давно хотлось имть ее. Вотъ такъ! благодарю васъ. Ну, прощайте, капитанъ Куттль! смотрите хорошенько за моимъ старикомъ. Прощайте, дядюшка Соломонъ! Благослови васъ Богъ!

Въ крайнемъ смущеніи спустились они на свою лодку, не видя и не слыша ничего, что происходило вокругъ. Когда Вальтеръ взглянулъ на нихъ, выбжавъ на заднюю часть корабля, онъ увидлъ, что дядя его сидитъ съ опущенною головою, a капитанъ Куттль колотитъ его въ спину своими огромными часами (вроятно, это было очень больно) и длаетъ ободрительные жесты чайными ложечками и сахарными щипчиками. Уловивъ вглядъ Вальтера, капитанъ бросилъ свое сокровище на дно лодки съ совершеннымъ пренебреженіемъ, какъ-будто ршался забыть о его существованіи, и, скинувъ лощеную шляпу, весело привтствовалъ отъзжавшаго друга. Лощеная шляпа ярко блистала на солнц, и капитанъ неутомимо продолжалъ махать, пока Вальтеръ ужъ не могъ боле его видть.

Въ эту минуту суматоха на корабл, возраставшая постепенно, достигла до послднихъ предловъ возможности. Дв или три лодки отчалили отъ него съ громкимъ гвалтомъ, и безконечное ура вылетло изъ сотни разинутыхъ ртовъ. Паруса поднялись отъ попутнаго втра; вода заклокотала и заискрилась яркими брызгами подъ корабельнымъ носомъ, — и "Сынъ и Наслдникъ" быстро пустился въ дальній путь, припрыгивая и приплясывая, какъ множество другихъ сыновъ и наслдниковъ, топившихъ на немъ свои надежды въ глубокомъ мор.