Домби и сын

Мрачное великолпіе парадныхъ комнатъ, полуосвщенныхъ сомнительнымъ свтомъ, пробивавшимся чрезъ затворенныя ставни, довольно хорошо соотвтствовало типу заколдованнаго замка. Почернвшія лапы вызолоченныхъ львовъ, свирпвшихъ изъ-подъ своихъ чехловъ; мраморныя очертанія бюстовъ на пьедесталахъ, страшно выглядывавшихъ изъ своихъ потускнвшихъ покрывалъ; часы, которые никогда не были заводимы, a если какъ-нибудь заводились — били неземныя числа, которыхъ не было на циферблат; случайныя брянчанія висвшихъ люстръ, возвщавшихъ фальшивую тревогу, какъ набатныя трещотки, и безобразныя группы другихъ фантастическихъ фигуръ, нахлобученныхъ саванами, — все это довершало картину могильнаго очарованія.

Была въ заколдованномъ дом большая лстница, по которой хозяйскій сынъ спустился въ могилу. Теперь по ней никто не ходилъ, кром Флоренсы. Были другія лстницы и галлереи, по которымъ тоже никто не проходилъ по цлымъ недлямъ. Были еще дв вчно запертыя комнаты, посвященныя блаженной памяти отжившихъ членовъ фамиліи. Носился слухъ — и вс ему врили, кром Флоренсы, — что по ночамъ бродитъ по пустымъ комнатамъ какая-то фигура, блдная и страшная, какъ выходецъ съ того свта.

И жила Флоренса одна въ огромномъ мрачномъ дом. День проходилъ за днемъ, a она все жила одна, и холодныя стны, какъ зминыя головы Горгоны, леденили ее мертвящимъ взглядомъ, угрожавшимъ превратить въ камень ея молодость и красоту.

Трава пробивалась на кровл и черезъ щели панелей. Передъ окнами въ нижнемъ этаж начинали показываться какія-то чешуйчатыя растенія, отдававшія червивою гнилью. Изсохшая глина отваливалась съ закоптлыхъ трубъ и кусками падала на мостовую. Два тощія дерева съ чахоточными листьями совсмъ завяли и корчились въ предсмертныхъ судорогахъ. По всему зданію цвта измнили свою форму: блая краска превратилась въ желтую, желтая почти почернла. Словомъ, великолпный домъ знаменитаго негоціанта со смертью бдной хозяйки превратился мало-по-малу въ какой-то темный и душный провалъ на длинной и скучной улиц.

Но Флоренса расцвтала здсь, какъ прекрасная царевна въ волшебной сказк. Книги, музыка и ежедневные учителя, со включеніемъ Сусанны и Діогена, были ея единственными собесдниками. Миссъ Нипперъ, постоянная слушательница всхъ уроковъ молодой двушки и наблюдательница ея занятій, почти сама сдлалась ученою и даже по временамъ разсуждала очень дльно объ отвлеченныхъ предмеіахъ, между тмъ какъ Діогенъ, оцивилизованный, вроятно, тмъ же ученымъ вліяніемъ, клалъ по обыкновенію свою голову на окно и, грясь на лтнемъ солнц, взиралъ умильными глазами на уличную суматоху.

Такъ жила Флоренса въ пустынномъ и дикомъ дом среди своихъ занятій, и ничего не тревожило ея. Теперь, не боясь быть отверженной, она часто спускалась въ комнаты отца, думала о немъ и съ любящимъ сердцемъ подходила къ его портрету. Она безбоязненно смотрла на предметы, его окружавшіе, и смло садилась на его стулъ, не опасаясь угрюмаго взгляда. Она убирала его кабинетъ собственными руками, ставила букеты на его стол, перемняла ихъ, если цвты начинали увядать, и почти каждый день оставляла какой-нибудь робкій знакъ своего присутствія подл того мста, гд садился отецъ. Сегодня появлялся на его стол разрисованный футляръ для часовъ; завтра этотъ подарокъ замнялся другою бездлкой ея собственной работы, такъ какъ футляръ, думала она, слишкомъ рзко бросается въ глаза. Иногда, въ безсонную ночь, ей приходило въ голову, что отецъ нечаянно прідетъ домой и съ презрніемъ броситъ ея подарокъ; въ такомъ случа она вдрутъ оставляла постель и, едва дыша, съ бьющимся сердцемъ, прокрадываясь на цыпочкахъ въ отцовскій кабинетъ, уносила въ свою комнату приготовленный подарокъ. Въ другой разъ, заливаясь слезами, она прикладывала лицо къ его письменному столу и оставляла на немъ поцлуй.

Никто не зналъ этой тайны страждущаго сердца, потому что никто не входилъ въ комнаты м-ра Домби, a Флоренса прокрадывалась въ нихъ по сумеркамъ, по утрамъ или когда домашняя прислуга сидла за обдомъ.

Но въ этихъ грустныхъ прогулкахъ Флоренса была не одна. Фантастическія мечты и призраки сопутствовали ей везд и толпами роились въ ея воображеніи, когда она сидла въ пустынныхъ комнатахъ. Часто думала она, какъ полна была бы ея жизнь, если бы отецъ не отвергалъ ея любви, и мечты ея были такъ живы, виднія такъ ясны, что иной разъ казалось ей, что она въ самомъ дл любимая дочь. Обольщенная яркой мечтой, она припоминала, будто они когда-то вмст горевали y постели умирающаго младенца, и сердца ихъ проникались взаимнымъ сочувствіемъ. Она вспоминала, какъ часто посл того говорили они о своемъ любимц, и какъ нжный отецъ старался ее утшить общими надеждами и врой въ лучшую будущность по ту сторону гроба. Въ другой разъ казалось ей, будто мать ея еще жива. О, съ какою любовью вглядывалась она въ этотъ призракъ пылкаго воображенія, какимъ трепетомъ билось ея сердце! Но скоро спокойное размышленіе заступало мсто сладкой мечты, и угрюмая дйствительность снова леденила ее мертвящимъ вліяніемъ.