Домби и сын

Прошли цлыя недли безъ всякой тревоги въ укрпленномъ гарнизон, но честный капитанъ Куттль не ослабилъ ни одной изъ благоразумныхъ мръ, принятыхъ на случай непріятельскаго нападенія. Настоящая тишина, разсуждалъ капитанъ, была слишкомъ глубока и чудесна, чтобы разсчитывать на ея продолжителыюсть: погода совсмъ неожиданно могла перемниться, и буйный втеръ утащилъ бы лощеную шляпу на тотъ конецъ свта. Постигая въ совершенств неустрашимый и ршительный характеръ м-съ Макъ Стингеръ, капитанъ не сомнвался, что эта героиня посвятитъ себя его преслдованію въ самыхъ сокровенныхъ и недоступныхъ убжищахъ. По всмъ этимъ причинамъ, капитанъ велъ уединенную и почти затворническую жизнь. Онъ выходилъ только по сумеркамъ, да и то позволялъ себ гулять не иначе, какъ по глухимъ и безлюднымъ переулкамъ. Женскія шляпки наводили на него паническій страхъ, какъ будто ихъ носили яростныя львицы. По воскресеньямъ капитанъ не выходилъ никуда, ни по какому поводу.

Возможность сопротивленія, въ случа несчастной встрчи съ м-съ Макъ Стингеръ, доброму капитану не приходила и въ голову. Онъ чувствовалъ, что при такой бд станетъ вести себя какъ смирная овечка и заране видлъ умственнымъ окомъ, какъ его, раба Божія, сажаютъ въ наемную карету и везутъ на Корабельную площадь. Разъ заключенный въ девятый номеръ, онъ погибнетъ на вки вчные: его шляпу унесутъ, и строжайшій арестъ будетъ его удломъ день и ночь подъ бдительнымъ присмотромъ самой м-съ Макъ Стингеръ. Упреки на его голову посыплются въ присутствіи невинныхъ дтей, безъ пощады и безъ милосердія. Самъ для себя онъ сдлается преступнымъ предметомъ раскаянія и безполезныхъ угрызеній: невинные птенцы станутъ его чуждаться какъ дикаго буки, a мать ихъ въ пойманномъ измнник будетъ видть ожесточеннаго злодя.

Потъ лилъ градомъ съ широкаго чела капитана, какъ скоро эта мрачная картина представлялась его воображенію, и вообще передъ вечеромъ имъ овладвало страшное безпокойство, когда онъ готовился выходить изъ своей крпости по дламъ. Сознавая всю опасность предстоявшаго путешествія, Куттль, по обыкновенію, торжественно прощался съ Точильщикомъ, какъ человкъ, который не долженъ боле воротиться. Въ эти торжественныя минуты онъ уговаривалъ Робина неуклонно идти по стезямъ добродтели, чистить магазинъ, содержать въ исправности мдные инструменты и не поминать его лихомъ, если, паче чаянія, онъ пропадетъ безъ всти.

Но чтобы не прекратилось всякое сообщеніе съ вншнимъ міромъ въ случа предполагаемаго плна, капитанъ, посл тяжкихъ и продолжительныхъ размышленій, возымлъ, наконецъ, счастливую идею научить Точильщика нкоторымъ тайнымъ сигналамъ, которыми тотъ, въ годину бдствія, долженъ былъ свидтельствовать свое присутствіе и неизмнную врность своему командиру. Нсколько дней сряду Робинъ, подъ руководствомъ добраго капитана, учился приличнымъ образомъ насвистывать припвъ матросской псни: "То-то люли, то-то люли!" И когда, наконецъ, безтолковый ученикъ достигъ въ этомъ искусств удовлетворительнаго совершенства, какое только возможно для сухопутнаго человка, капитанъ старался запечатлть въ его душ слдующія таинственныя инструкціи:

— Ну, любезный, такъ слушай же теперь хорошенько! Какъ скоро меня арестуютъ…

— Арестуютъ, капитанъ? — возразилъ Точильщикъ, вытаращивъ глаза.

— Да слушай же, говорятъ теб! Если когда я выйду со двора съ тмъ, чтобы къ ужину воротиться домой, и, паче чаянія, не ворочусь, то ты черезъ двадцать четыре часа бги на Корабельную площадь и просвисти какъ слдуетъ эту псню прямо передъ окнами моей каюты — такъ, разумется, какъ будто бы невзначай очутился въ этомъ мст, a не то, чтобы нарочно. Понимаешь?

— Понимаю, капитанъ.

— Потомъ, если я отвчу теб этимъ же припвомъ, ты сейчасъ же отваливай и приходи опять назадъ, черезъ двадцать четыре часа; a если отвчу другимъ припвомъ, ты лавируй немного поодаль взадъ и впередъ, пока не услышишь дальнйшихъ сигналовъ. Понимаешь?

— Не совсмъ капитанъ. Что такое лавировать взадъ и впередъ?

— Вотъ теб разъ! Хорошъ дтина! Глупъ ты, я вижу, любезный, какъ оселъ! — возгласилъ Куттль съ нкоторою горячностью. — Не понимаетъ, что называется, ни аза въ глаза. Ну, ты отойди отъ оконъ, да походи взадъ и впередъ по дорог или по мостовой, a потомъ подойди опять. Понимаешь теперь?

— Понимаю, капитанъ.

— Хорошо, мой милый, очень хорошо, — проговорилъ капитанъ, очевидно, раскаиваясь въ своей горячности.