Домби и сын

— Я хочу, говорю я, объясниться съ вами наедин. Обратите на это вниманіе, если вы не сошли съ ума.

— Я имю, сударыня, полную власть говорить съ вами, гд хочу и когда хочу. Мое настоящее намреніе — объясниться съ вами здсь и сію же минуту.

Она встала, какъ бы намреваясь выйти изъ залы, однако, сла опять и, взглянувъ на него съ наружнымъ спокойствіемъ, сказала тмъ же голосомъ:

— Говорите!

— Я долженъ сначала сказать вамъ, милостивая государыня, что ваши манеры принимаютъ какой-то угрожающій видъ. Это вамъ вовсе не пристало.

Она захохотала, и съ этимъ хохотомъ затряслись и задрожали брилліанты въ ея волосахъ. Драгоцнные камни въ извстныхъ сказкахъ становятся блдными, какъ скоро ихъ хозяинъ подвергается опасности. Будь это сказочные брилліанты, лучи свта сбжали бы съ нихь въ эту минуту, и они потемнли бы, какъ свинецъ.

Каркеръ слушалъ съ глазами, опущенными въ землю.

— Что касается моей дочери, сударыня, — сказалъ м-ръ Домби, продолжая нить разговора, — ея обязанности въ отношеніи ко мн такого рода, что ей необходимо заране знать, какихъ поступковъ должно остерегаться. Въ этомъ отношеніи вы теперь для нея назидательный примръ, и я хочу, чтобы она имъ воспользовалась.

— Говорите. Я не останавливаю васъ, — отвчала Эдиь, какъ будто приросшая кь мсту, такъ что самый голосъ и глазаея остались неподвижны. — Я не тронусь съ мста и не произнесу ни слова, если бы даже эта комната загорлась.

М-ръ Домби саркастически кивнулъ головою, какъ будто благодаря за общанное вниманіе, и продолжалъ свою рчь, но уже не съ такою твердостью, какъ прежде. Живое безпокойство Эдиеи въ отношеніи къ Флоренс и совершенное равнодушіе къ нему самому и къ его верховному суду были глубокою раною для его гордой души.

— М-съ Домби, я полагаю, что не будетъ никакого противорчія обязанностямъ или нравственности моей дочери, если она узнаетъ, что высокомріе и гордость бываютъ въ извстныхъ случаяхъ пороками, которые достойны осужденія и которые должны быть искореняемы всми зависящими оть насъ средствами. Особенно, я полагаю, неумстны эти свойства, если съ ними соединяется неблагодарность за удовлетворенный интересъ и честолюбивые виды. A мн кажется, м-съ Домби, что интересъ и честолюбіе входили въ ваши разсчеты, когда вы собирались занять настоящее мсто при этомъ стол.

— Впередъ! впередъ! впередъ! я не тронусь съ мста и не скажу ни слова, хотя бы загорлся весь этотъ домъ!

— Въ порядк вещей, м-съ Домби, что вамъ непріятно слышать при другихъ эти горькія истины, хотя я не понимаю, почему нкоторыя особы, — здсь онъ бросилъ пасмурный взглядъ на Флоренсу, — могутъ придать имъ большую силу и важность, нежели я самъ, до кого он касаются ближайшимъ образомъ. Въ порядк вещей, вамъ иепріятно слышать въ присутствіи свидтелей, что въ натур вашей кроется духъ сопротивленія и буйства, который, къ великому моему неудовольствію, я замчалъ въ васъ еще прежде вашего замужества, когда вы оспаривали мннія покойной вашей матушки. Вы должны, м-съ Домби, исправиться въ этомъ отношеніи совершеннйшимъ образомъ. Средства въ вашихъ рукахъ, и вамъ стоитъ только захотть, чтобы явиться во всхъ отношеніяхъ дамой, достойной имени, которое вы носите. Я отнюдь не забылъ, начавъ это объясненіе, что дочь моя здсь, м-съ Домби. Не забывайте и вы, что завтра y насъ будутъ гости, которыхъ вы должны принять приличнымъ образомъ, какъ леди, заслуживающая уваженіе по своему высокому положенію въ свт.

— Итакъ, — начала Эдиь, — не довольно вамъ знать, что происходило между мной и вами; не довольно, что вы можете смотрть на него, — она указала на Каркера, который все еще слушалъ съ глазами, опущенными въ землю, — и вмст съ нимъ припоминать обиды, которымъ вы меня подвергаете; не довольно, что вы можете смотрть на нее, — здсь она указала на Флоренсу, и рука ея на этотъ разъ затрепетала, — и думать въ то же время объ адской мук, которую я испытываю отъ васъ постоянно, каждый день и каждый часъ; не довольно, что этотъ день изъ всхъ дней въ году памятенъ для меня по этой демонской борьб, отъ которой я желала бы отправиться на тотъ свтъ! Всего этого теб не довольно, гордый безумецъ! Къ этому ты прибавляешь послднюю низость, длая ее свидтельницей бездны, въ которую я упала, когда ты знаешь, что для ея спокойствія я пожертвовала единственнымъ благороднымь и нжнымь чувствомъ, привязывавшимъ меня къ жизни, когда теб извстно, что я хотла бы теперь ради нея, если бы могла — но я не могу, моя душа слишкомъ гнушается тебя — хотла бы, говорю, совершенно подчиниться твоей вол и сдлаться твоею безотвтною рабою!