Домби и сын

Съ этого часа Эдиь и Флоренса никогда не навщали другъ друга. Днемъ он встрчались рдко, только за столомъ, когда м-ръ Домби обдалъ дома. Въ эту пору Эдиь, повелительная, непреклонная, никогда не смотрла на нее и ни съ кмъ не говорила ни слова. Когда съ ними обдалъ Каркеръ, неразлучный спутникъ м-ра Домби во время и посл его выздоровленія, Эдиь еще больше удалялась отъ скромной двушки и никакимъ движеніемъ не обнаруживала, что замчаетъ ея присутствіе. Но какъ скоро иикого не было подл, Эдиь спшила броситься въ объятія Флоренсы и цловала ее съ такою же нжностью, какъ въ былыя времена. Случалось, хотя довольно рдко, Эдиь прокрадывалась въ спальню молодой двушки, покоившейся тихимъ сномъ, и, склоняясь надъ ея подушкой, произносила шепотомъ: "Прощай, мой ангелъ". Флоренса, не подозрвавшая такихъ визитовъ, просыпалась иногда при этихъ словахъ и, казалось, чувствовала прикосновеніе губъ на своемъ лиц. Но рже и рже становились эти ночныя посщенія.

Опять пустота въ сердц Флоренсы, и опять мрачное уединеніе вокругъ нея. Какъ образь отца нечувствительно сдлался для нея отвлеченною мечтою, такъ и Эдиь, раздляя судьбу всхъ, на кого обращались ея нжныя чувства, съ каждымъ днемъ становилась безцвтне и блдне для ея воображенія. Мало-по-малу она отступала отъ Флоренсы, подобно удаляющемуся духу, котораго не въ состояніи удержать никакая человческая сила; мало-по-малу пропасть между ними расширялась больше и больше, становилась глубже и глубже; мало-по-малу вся сила искренности и любви, обнаруженная ею прежде, оледенла въ сердитой дерзости, съ какою она измряла своимъ взоромъ бездну, незримую для Флоренсы.

Такимъ образомъ потерявъ Эдиь, Флоренса находила для себя одно только утшеніе, слабое, ничтожное утшеніе для растерзаннаго сердца. Теперь ся сердцу не было надобности оказывать предпочтеніе матери или отцу, и она могла любить ихъ обоихъ съ равною силой, не длая обиды никому. Теперь никто не оскорбитъ Флоренсы своими подозрніями, и не будетъ больше тней на ея любящемъ воображеніи.

Такъ она и старалась длать. По временамъ, и довольно часто, она размышляла о странной перемн своей прекрасной матери, и эти мысли ее устрашали; но вообще она старалась подавить въ себ этотъ пытливый духъ и съ полнымъ самоотверженіемъ переносила свою горемычную долю. Было ясно, что ея обтованная звзда еще разъ закатилась въ общемъ мрак, которому, видно, суждено было тяготть надъ злосчастнымъ домомъ.

Живя, такимъ образомъ, отчасти въ мечтахъ, гд переполненная любовь ея нжнаго сердца обращалась на фантастическія формы, и отчасти въ дйствитвльномъ мір, гд сильный приливъ этого чувства не находилъ для себя никакого русла, Флоренса достигла, наконецъ, семнадцати лтъ. Задумчивая и робкая отъ затворнической жизни, она однако не утратила ни одной черты, которая служила украшеніемъ ея нжной, любящей натуры. Въ прекрасномъ ея лиц и во всей осанк граціозно соединялись свойства двочки и взрослой женщины: она была дитя по невинной простот сердца, и взрослая женщина по глубокой сосредоточенности чувства; казалось, весна ея жизни неохотно уступала свое мсто наступавшему лту и покрывала новыми цвтами созрвшіе плоды. Но въ ея звучномъ голос, кротких глазахъ, иногда въ какомъ-то странномъ эирномь свт, который, казалось, покоился надъ ея головой, и, наконецъ, въ самой ея красот, всегда проникнутой грустнымъ, меланхолическимъ отпечаткомъ, было такое же чудное выраженіе, какое нкогда замчали въ маленькомъ Павл, и по этому поводу на кухонномъ парламент перешептывались очень многозначительно и кивали головами, и кушали, и пили въ ознаменованіе тснйшаго дружественнаго союза.

Этотъ наблюдательный сеймъ имлъ полную волю говоритъ о м-р и м-съ Домби, и о м-р Каркер, который, по-видимрму, былъ посредникомъ, старавшимся водворить между ними миръ и тишину, но безъ успха. Вс и каждый оплакивали такое безотрадное положеніе, и вс вообще единогласно полагали, что м-съ Пипчинъ принимала здсь большое участіе, ибо, какъ всему свту извстно, Пипчинъ — старуха безпокойная, и нахальство ея выходитъ изъ границъ. Словомъ, почтенные сочлены кухоннаго сейма были очень, рады такому неистощимому предмету для совщаній, столь пользительныхъ и душ, и тлу.