Домби и сын

Она подняла свою голову и начала говорить съ такою торжественностью во всей своей поз, съ такою спокойною, кроткою, лучезарною улыбкой и съ такимъ трепетнымъ колебаніемъ своего голоса, что въ немъ невольно пришли въ движеніе самыя внутреннія струны его сердца, и взоръ его покрылся туманомъ, когда онъ ее слушалъ.

— Нтъ, Вальтеръ, я не могу этого забыть. Я не хочу забыть этого ни за какія сокровища міра. Вы, Вальтеръ… милый Вальтеръ, ты очень бденъ?

— Я не боле, какъ странникъ, которому предстоятъ огромныя путешествія по морямъ. Въ этомъ теперь мое призваніе.

— Скоро ты опять узжаешь, Вальтеръ?

— Очень скоро.

Съ минуту она сидла спокойно, не говоря ни слова, потомъ съ робостью взяла его дрожащую руку.

— Если ты сдлаешь меня своею женою, Валътеръ, я буду любить тебя нжно. Если ты возьмешь меня съ собою, Вальтеръ, я поду на тотъ край свта безъ сожалній и безъ страха. Мн нечмъ для тебя жертвовать, некого покидать изъ-за тебя; но вся моя любовь и жизнь будутъ посвящены теб, и съ послднимъ дыханіемъ я передамъ имя твое Богу, если сохранятся мои чувства, и память не оставитъ меня.

Онъ прижалъ ее къ своему сердцу, приложилъ свои уста къ ея щек, и теперь, не отринутая боле, не отверженная, она плакала долго и плакала сладко на груди своего милаго.

О священное время любви и младенческихъ упованій! Да, смотри Вальтеръ, нжно и гордо смотри на сомкнутые глаза своей красавицы, потому что во всемъ мір тебя только ищутъ эти очи, — тебя и никого боле!

* * *

Капитанъ оставался въ маленькой гостиной вплоть до самой ночи. Онъ занялъ стулъ, на которомъ до него сидлъ Вальтеръ, и смотрлъ на потолочное окно до тхъ поръ, пока дневной свтъ мало-по-малу потухъ, и звзды заискрились на ясномъ неб. Онъ зажегъ свчу, закурилъ трубку, выкурилъ, еще закурилъ, и дивился, что тамъ такое длается наверху, и отчего такъ долго не зовутъ его къ чаю.

Когда, наконецъ, достигъ онъ послднихъ предловъ своего изумленія, подл него очутилась Флоренса.

— Вы ли это, моя радость! — вскричалъ капитанъ. — Ваши переговоры съ Вальтеромъ тянулись долго, даже очень, можно сказать, долго!

Флоренса схватила своей ручкой одну изъ огромныхъ пуговицъ его камзола и, пристально смотря ему въ лицо, сказала:

— Любезный капитанъ, мн нужно вамъ кое-что сказать, если вамъ угодно.

Капитанъ франтовски поднялъ голову вверхъ, собираясь выслушать высокорожденную дву, затмъ онъ ловко отодвинулъ свой стулъ и съ нимъ вмст самого себя, чтобы этимъ способомъ ясне и лучше видть лицо Флоренсы.

— Какъ?! восторгъ моего сердца! — воскликнулъ капитанъ, проникнутый съ ногъ до головы внезапнымъ восторгомъ, — неужто?

— Да! — сказала Флоренса.

— Валли! супругъ вашъ! такъ ли? — проревлъ капитанъ, бросивъ свою шляпу къ потолочному окну.

— Да! — отвчала Флоренса улыбаясь, и вмст заливаясь слезами.

Капитанъ немедленно обнялъ ее, облобызалъ и, нахлобучивши лощеную шляпу, взялъ ее за руку и повелъ наверхъ, гд ему предстояло торжественнымъ образомъ окончить великое дло своей жизни. При этомъ лицо его пылало какъ раскаленная сковорода.

— Что, другъ мой Валли, что? не хотлось быть братцемъ, любезный? Вотъ какъ! Мы съ тобой себ на ум!

Эти и подобныя шутки весьма остроумнаго свойства повторялись за чаемъ, по крайней мр, сорокъ разъ, при чемъ капитанъ усердно полировалъ свое радужное лицо рукавами своего камзола и еще усердне колотилъ въ промежуткахъ свой лобъ жгутомъ изъ носового платка. Были однако минуты серьезнаго настроенія капитанскаго духа, когда онъ, обращаясь къ собственной особ, витійствовалъ такимъ образомъ:

— Дурачина ты, Эдуардъ Куттль, мореходъ ты великобританскій! лучше ничего ты не могъ выдумать во всю твою жизнь, какъ передать свою собственность имъ обоимъ, — вкуп и влюб.

Глава LI

Мистеръ Домби и свтскіе люди

Что же длаетъ м-ръ Домби въ заколдованномъ замк, между тмъ какъ дни проходятъ около него своей чередой? Думаетъ ли онъ когда о своей дочери и желаетъ ли узнать, куда она ушла? или, быть можетъ, онъ смекаетъ, что Флоренса воротилась домой и ведетъ свою обыкновенную жизнь? Никто не можетъ отвчать за м-ра Домби. Ключница боится передъ нимъ заикнуться о предмет, о которомъ онъ хранитъ такое упорное молчаніе. Одна только особа еще сметъ его спрашивать, но повелительные жесты м-ра Домби сковываютъ дерзкій языкъ.

— Милый мой Павелъ! — восклицаетъ м-съ Чиккъ при вход въ его кабинетъ посл бгства Флоренсы. — Жена-то твоя, ахъ! эта чопорная выскочка, эта гордячка, ай, ай, ай! кто бы могъ подумать? Неужели это правда? Вотъ и благодарность за вс твои благодянія, за твою безпримрную привязанность! Бдный Павелъ! A ты, я уврена, жертвовалъ ея капризамъ всми своими родственниками! Милый братецъ, бдный братецъ!

И при этой рчи, вдохновленной живйшимъ воспоминаніемъ неприглашенія къ обду, м-съ Чиккъ подноситъ къ глазамъ свой батистовый платочекъ и бросается на шею къ своему возлюбленному братцу. Но м-ръ Домби холодно отталкиваетъ ее и усаживаетъ на стулъ.