Домби и сын

— Тсс! — зашипла старуха торжественнымъ шипомъ. — Чьи-то шаги! Такъ не ходитъ наша братія, и ужъ, конечно, это не сосдъ. Слышишь, Алиса?

— Слышу. Ты не ошиблась, мать. Отвори дверь.

Говоря это, Алиса поспшно накинула шаль на свои плечи и оправила волосы; старуха между тмъ прихрамывая и припрыгивая, впустила м-ра Домби, который, переступивъ черезъ порогъ, остановился y дверей и съ недоврчивымъ видомъ озирался вокругъ.

— Что, сэръ? — сказала старуха, длая книксенъ. — Бдненько здсь для вашей милости? Ничего, никто васъ не укуситъ.

— Это кто? — спросилъ м-ръ Домби, указывая на молодую женщину.

— Дочка моя, сэръ, смирная дочка. Не бойтесь, она все знаетъ.

Мрачная тнь, пробжавшая по его лицу, выразительне всякаго вздоха обнаруживала его мысль. "Кто же этого не знаетъ?" думалъ м-ръ Домби, впившись глазами въ молодую женщину, которая, въ свою очередь, безъ всякаго смущенія смотрла на него. Тнь на его лиц сдлалась еще мрачне, когда онъ отвернулъ свой взоръ, который, впрочемъ, черезъ минуту опять устремился на нее, какъ будто прикованный къ ея смлымъ глазамъ, пробуждавшимъ въ его душ какое-то воспоминаніе.

— Женщина, — сказалъ м-ръ Домби, обращаясь къ старой вдьм, которая между тмъ ухмылялась и моргала изъ-подъ его локтя и, указывая на свою дочь, самодовольно потирала руками, — женщина, я позволилъ себ унизиться слишкомъ много, входя въ твою берлогу, но ты знаешь, зачмъ я пришелъ, и помнишь, что ты мн общала, когда остановила меня на этихъ дняхъ среди дороги. Что имешь ты сказать относительно того, что мн необходимо знать, и какъ случилось, что я могу найти разгадку тайны въ этомъ логовищ, посл того, какъ истощилъ всю свою власть и средства, чтобы открыть ее другими путями? — М-ръ Домби на минуту пріостановился и бросилъ вокругъ себя гнвный взглядъ. — Не думаю, — продолжалъ онъ, — чтобы ты осмлилась шутить со мною или вздумала нахально меня обмануть; но если въ этомъ твое намреніе, я совтую теб остановиться и ни шагу впередъ.

— Охъ, какой вы гордый! — ухмыляясь мямлила старуха, мотая головой и потирая морщинистыя руки, — нечего сказать, горячая y васъ голова; a впрочемъ, страшенъ сонъ, да милостивъ Богъ; вы будете смотрть собственными глазами и слышать собственными ушами, a не нашими, и если попадете на ихъ слдъ, то сколько намрены вы заплатить намъ, дорогой сэръ?

— Деньги, я знаю, производятъ иной разъ невроятныя вещи, — возразилъ м-ръ Домби, очевидно успокоенный этимъ вопросомъ. — При деньгахъ становятся годными всякія средства. Да, за всякое полезное извстіе я готовъ платить; но надо, чтобы это извстіе дошло до моихъ ушей, иначе какь же я стану судить о его цнности?

— Неужели, думаеге вы, нтъ ничего могущественне денегъ? — спросила молодая женщина, не перемняя своей наблюдательной позы.

— Не здсь, до крайней мр, — сказалъ м-ръ Домби.

— Не здсь? почему же? Найдутся, я полагаю, и здсь вещицы посильне вашихъ денегъ. Что, напримръ, вы думаете о гнв женщины?

— Я думаю, что y васъ дерзкій языкъ, — сказалъ м-ръ Домби.

— Напрасно, — отвчала Алиса спокойнымъ тономъ, — я говорю такъ для того, чтобы вы лучше съ нами познакомились и вполн могли на насъ положиться. Гнвъ женщины столько же значитъ въ бдной хижин, какъ и въ раззолоченныхъ хоромахъ ббгача. Я, рекомендуюсь вамъ, очень сердита, и уже давно. Причины моего гнва, смю сказать, равносильны вашимъ, и предметъ его — одинъ и тотъ же человкъ.

М-ръ Домби стремительно отпрянулъ съ мста и посмотрлъ на нее съ величайшимъ изумленіемъ.

— Да, сэръ, — продолжала Алиса, — какъ ни велико между нами разстояніе, но я говорю правду. Какъ это вышло, нтъ надобности знать: это моя тайна, и я не навязываюсь со своими тайнами. Мн хочется поставить васъ съ нимъ на одну доску, потому что я смертельно его ненавижу. Моя мать скупа, бдна и готова продать за деньги всякія всти. Въ этомъ ея промыселъ. Можете платить ей, сколько угодно, и пожалуй, чмъ больше, тмъ лучше. Но я хлопочу тутъ не изъ-за денегъ, и для меня ршительно все равно, за что бы вы ни купили этотъ секретъ. Довольно. Мой дерзкій языкъ не скажетъ больше ничего, хотя бы вы простояли здсь до утра.

Во время этой рчи, клонившейся къ уменьшенію ожидаемыхъ барышей, старуха обнаруживала безпокойство и безпрестанно подталкивала локтемъ м-ра Домби, чтобы тотъ не обращалъ вниманія на ея дочь. Онъ поперемнно смотрлъ на нихъ обихъ дикими глазами и сказалъ взволнованнымъ голосомъ:

— Говорите же, что вы знаете?

— О, не будьте такъ торопливы, — отвчала старуха, — мы поджидаемъ человчка, котораго нужно напередъ скрутить, пощипать, навинтить…

— Это что значитъ?

— Погодите немножко, — каркала вдьма, положивъ свою костяную лапу на его плечо, — погодите! мы знаемъ, гд раки зимуютъ, и уже что я сказала, то свято. Будетъ намъ пожива. Если онъ заартачится малую толику, — продолжала м-съ Браунъ, растопыривая свои пятерни, — мы сумемъ развязать его язычекъ!

М-ръ Домби слдилъ за ней глазами, когда она подпрыгнула къ дверямъ, и потомъ его взоръ обратился на ея дочь; но Алиса хранила глубокое, безстрастное молчаніе и не обращала на него никакого вниманія.