Домби и сын

Говоря это, капитанъ погрузился весь въ свою игру, но вдругъ карты вывалились изъ его рукъ, глаза и ротъ открылись, ноги подкосились, и онъ растянулся въ своемъ кресл такимъ образомъ, что во всей его поз обнаружилось самое экстренное изумленіе. Оглянувшись вокругъ на всю компанію и видя, что никто не замчаетъ причины его столбняка, капитанъ перевелъ духъ, разразился страшнымъ ударомъ по столу, проревлъ громовымъ голосомъ: "Соломонъ Гильсъ, эгой!" и повалился въ объятія опустошеннаго непогодами камзола, который входилъ въ комнату, сопровождаемый Полли.

Еще минута — и Вальтеръ былъ въ объятіяхъ опустошеннаго непогодами камзола. Еще минута — и Флоренса была въ его объятіяхъ. Еще и еще минута — и капитанъ Куттль принялся обнимать м-съ Ричардсъ и миссъ Нипперъ и свирпо пожимать руки м-ру Тутсу, восклицая: "Ура, любезный другъ, ур-р-ра!" — Ошеломленный этой непостижимой сценой, м-ръ Тутсъ, не зная самъ, что длаетъ, съ большою учтивостью отвчалъ:

— Безъ сомннія, капитанъ Гильсъ, ваша правда, покорно васъ благодарю!

Опустошенный непогодами камзолъ, равно какъ шапка и дорожный шарфъ, не мене опустошенные бурей и дождями, отвернулись отъ капитана и Флоренсы къ Вальтеру, и вдругъ изъ подъ всхъ этихъ статей раздались звуки на подобіе стариковскаго плача, между тмъ какъ косматые рукава плотно обвивались вокругъ Вальтеровой шеи. Во время этой паузы продолжалось всеобщее молчаніе, и капитанъ съ большимъ усердіемъ полировалъ свою переносицу. Когда, наконецъ, Флоренса и Вальтеръ сбросили съ плечъ пришельца гороховый камзолъ со всми принадлежностями, глазамъ общества представился во всей красот разоблаченный инструментальный мастеръ, тощій, тонкій, изнуренный старичекъ въ своемъ прежнемъ валлійскомъ парик, въ кофейномъ сюртук со свтлыми пуговицами и съ неизмннымъ хронометромъ, который издавалъ умильные звуки въ полосатомъ жилет.

— Бухта человческихъ познаній, палата широкаго ума! — возопилъ лучезарный капитанъ. — Соль Гильсъ, Соль Гильсъ, гд ты скрывался отъ насъ въ это долгое время, старинный мой товарищъ?

— Я слпъ и нмъ, и глухъ отъ радости, любезный Недъ! — отвчалъ старикъ.

— Самый его голосъ теперь, какъ и всегда, настоящая труба человческой науки! — говорилъ капитанъ, озирая стараго друга съ неимоврнымъ восторгомъ. — Возсядь, Соломонъ, посреди своего винограда и смоковницъ и, какъ древній патріархъ, повствуй намъ, своимъ гроздіямъ, о странствованіяхъ и чудныхъ приключеніяхъ на твоемъ пути. Голосъ твой могучъ, и рчь твоя сладка. О голосъ, голосъ!.. Помнишь ли, какъ пробуждалъ ты меня отъ глубокаго сна, когда я лежалъ утомленный на лож праздности и нги! Воструби, Соломонъ, и да разсются впрахъ вс враги твои. Видхъ очима превозносящася, яко кедръ ливанскій, и мимо идохъ, и ce не б взыскахъ кости его и обртостася. Аминь. Пріискать въ книг Товита и положить закладки.

Капитанъ слъ на мсто съ видомъ человка, которому витіеватой рчью посчастливилось удачно выразить общія чувства всхъ и каждаго, но вдрутъ онъ вскочилъ опять, чтобы представить м-ра Тутса, который во все это время былъ очень озадачень прибытіемъ человка, неизвстно почему присвоившаго себ фамилію Гильса.

— Хотя, сэръ, — лепеталъ м-ръ Тутсъ, — я не имлъ удовольствія пользоваться вашимъ знакомствомъ, прежде чмъ вы… прежде чмъ…

— Потерялись изъ виду, оставаясь любезнымъ для памяти, — тихонько подсказалъ капитанъ.

— Точно такъ. Благодарю васъ, капитанъ Гильсъ. Хотя я не имлъ удовольствія пользоваться вашимъ знакомствомъ, м-ръ… м-ръ… Сольсъ, — продолжалъ Тутсъ, напавшій на это имя по вдохновенію свтлой мысли, — прежде, чмъ случилось то, что должно было случиться, однако, увряю васъ, я имю величайшее удовольствіе… ну, вы плнимаете, съ вами познакомиться. Надюсь, сэръ, — заключилъ м-ръ Тутсъ, — вы совершенно здоровы и благополучны.

Посл этого комплимента м-ръ Тутсъ покраснлъ, какъ піонъ, и подарилъ компанію самодовольной улыбкой.

Инструментальный мастеръ услся въ уголку между Вальтеромъ и Флоренсой и, кивиувъ на Полли, которая въ эту минуту была олицетвореніемъ неподдльнаго восторга, отвчалъ капитану такимъ образомъ:

— Недъ Куттль, дружокъ мой, хотя я слышалъ кое-что о здшнихъ перемнахъ отъ прекрасной моей пріятельницы… какое y ней доброе, пріятное лицо! — сказалъ старикъ, потирая руками отъ полноты сердечной услады.

— Внимайте ему! — пробасилъ капитанъ серьезнымъ тономъ. — Женщина соблазняетъ весь человческій родъ. Припомни, любезный, исторію Ветхаго Завта, заключилъ онъ, обращаясь къ м-ру Тутсу.

— Постараюсь, капитанъ Гильсъ. Покорно васъ благодарю, — отвчалъ м-ръ Тутсъ.

— Хотя я слышалъ кое-что отъ нея о здшнихъ перемнахъ, — продолжалъ инструментальный мастеръ, вынувъ изъ кармана очки и попрежнему надвая ихъ на свой лобъ, — однако он такъ велики и неожиданны, и я до того обрадованъ свиданіемъ съ моимъ ненагляднымъ племянникомъ и съ… — взглянувъ на Флоренсу, которая потупила глаза, онъ не ршился докончить фразы — … что я… сегодня ничего не могу сказать. Но почему же ты, милый Недъ Куттль, не писалъ ко мн?