Доминион

На второй и третий год жизнь в Стрэнгмене превратилась в странную рутину. Фрэнка по большей части сторонились, хотя мальчишки еще кричали ему вдогонку в коридорах: «Мартышка», «Покажи лыбу, шимпанзе» и прочие обидные слова, включая прозвища «Дебил», «Отросток» и, по временам, «Английская сука». В школе учились и другие мальчики из Англии, но происхождение стало еще одной палкой для избиения Фрэнка – метафорической, поскольку в школе твердо верили, что если палками и камнями можно переломать кости, то от прозвищ вреда не будет. Случалось, что в клоповнике с кровати Фрэнка крали простыню или мочились в стакан с водой на его тумбочке, но у него оставались книги, и большую часть времени Фрэнк жил, или существовал, в своем вымышленном мире. И все-таки сознание того, что другие ребята и большинство учителей питают к нему презрение, порождало в нем глубокую, гложущую сердце тоску.

В начале четвертого года обучения, когда ему исполнилось четырнадцать, вновь произошел поворот к худшему. Эдгар только что уехал в университет, а ребята из класса стали другими. Менялись не только их тела, увеличивавшиеся в размерах и покрывавшиеся волосами, – это происходило и с самим Фрэнком. Изменилось поведение: одни сделались отстраненными, другие же кипели от бурной энергии. Фрэнк слышал их разговоры в классе до прихода учителя: о девочках и сексе, о том, как вставлять член в женщину. У Фрэнка были свои сексуальные фантазии, но совсем другие, чрезвычайно романтические и не будоражившие плоть. На каникулах в Эшере он часто ходил в кино – один. Шел 1931 год, звуковые фильмы становились привычным делом. Романтические сцены, которые Фрэнк наблюдал в кино, как правило чистые и скромные, волновали его: для него они стали своего рода окном в мир счастья.

Ламсден, так докучавший Фрэнку на первом курсе, вернулся в его жизнь. Он сделался высоченным, под шесть футов, а его жир превратился в тренированные мускулы. Шумный, нахальный, он, как всегда, стоял во главе шайки дружков. Однажды Фрэнк проходил мимо по коридору; Ламсден наклонился и, не сказав ни слова, сильно ударил его в живот, как в тот далекий день, когда Фрэнк наскочил на него. Фрэнк согнулся пополам, отчаянно задыхаясь, а Ламсден с приятелями расхохотались и пошли дальше.

После этого случая Ламсден не давал ему покоя. Подойдя к Фрэнку, он с друзьями приседал и размахивал руками на обезьяний манер. Однажды Ламсден встал на пути у Фрэнка в коридоре и спросил, почему он – долбаный бесполезный шимпанзе с идиотской улыбкой, почему он, черт возьми, не может постоять за себя? Он ждал ответа и не собирался удовлетворяться обычным молчанием жертвы. Фрэнк посмотрел в глаза обидчика за стеклами очков: большие, ярко-синие, они словно сверкали и горели от злости.

– Пожалуйста, – взмолился Фрэнк. – Я ничего такого не делал!

В его голосе прорезался истошный вопль обиды.

– Какого хрена нам тебя отпускать? – Здоровяк нахмурился в непритворном гневе. – Ты безмозглый лыбящийся идиот, позор школы, расхаживаешь тут повсюду, как глупая обезьяна. Что, не так?

– Нет! Просто отстаньте от меня. – Потом, выйдя из себя, Фрэнк выкрикнул: – Ты злой!

Ламсден ухватил руку Фрэнка своей влажной, мясистой лапой, крутанул ее и завел ему за спину.

– Ты долбаный лыбящийся мелкий шимпанзе! Понял? – Он вывернул руку сильнее, заставив Фрэнка закричать от боли. – Ну же, скажи это!

Фрэнк с отчаянием обвел взглядом друзей Ламсдена: они ухмылялись, с восторгом глядя на вожака.

– Я… ухмыляющийся… мелкий… шимпанзе! – проговорил Фрэнк, задыхаясь.

Послышался хохот. Один из приятелей Ламсдена радостно выкрикнул:

– Мелкий идиот вот-вот расплачется!

Тут один из ребят сообщил шепотом: «Учитель!»

С дальнего конца коридора к ним направлялась фигура в черной мантии. Ламсден отпустил Фрэнка. Пока тот, шатаясь, отходил, здоровяк прошипел:

– Злой, говоришь? Мы тебе покажем долбаное зло, Мартышка, не волнуйся на этот счет.

Фрэнк резко очнулся: дверь в главное отделение была наполовину открыта, оттуда донесся звон разбитого стекла, потом крики, топот и возня. Фрэнк перепугался. Секунду спустя дверь распахнулась и вошел Бен. Он был мрачен, но, когда увидел Фрэнка, лицо его разгладилось.

– А, вы опять здесь, – сказал он с улыбкой.

Фрэнк вжался в кресло.

– Что происходит в отделении?

– Не о чем беспокоиться. Новый пациент, Копторн, разбил кулаком стекло. Пытался вскрыть вены на запястье.

Бен говорил своим обычным тоном: попытки суицида в клинике случались часто, вопреки всем предосторожностям.

– Почему?

– Точно не знаю. – Бен пожал плечами. – Он был на церковной службе; может быть, что-то в проповеди обеспокоило его. Ну да ладно, ваш приятель должен приехать через пару часов. Можете поговорить с ним здесь, если хотите, – я разгоню всех прочих.

– Спасибо.

Бен внимательно посмотрел на него:

– Вы на вид какой-то затуманенный. Не вполне с нами.

– Со мной все хорошо.

Фрэнк чувствовал, что в комнате холодно, радиатор центрального отопления в углу, как всегда, был еле теплым. Покалеченная рука ныла. Он потер ее.