Домовая любовь

Деньги подтаивали. Но я почему-то не волновалась. Я ухаживала за собой, за своим телом, принимала ванну с итальянской пеной, накладывала лечебную маску на волосы, мазалась молочком для тела, кремами, лосьонами. Отдельная намазка существовала даже для кожи под глазами. Я установила, что у меня смешанный тип кожи, и купила себе косметику из водорослей. Делала это всё не для появления у себя какой-то там красоты, а для собственного расслабления и тестирования новой жизни, которую я знала по чужим картинкам в инстаграме. Это было приятно и весело. Главное, я ни о чём не думала.

Я соблюдала все правила: в большой пакет ещё в коридоре выбрасывала целлофан от одежды, коробки из-под гаджетов, мыла овощи, фрукты, бутылки, продукты в пластике, консервные банки, бумажную упаковку протирала спиртом. Потом долго-долго мыла руки. Я не хотела заболеть, особенно сейчас.

Спала я в разных пижамах. Одна была с белками. Другая олдскульная, фланелевая, в красную клетку. Третья лимонного цвета, отороченная кружевами. В них я ходила по дому и днём. Четвёртая – фиолетовая сорочка из крепдешина. В ней я тоже передвигалась по квартире тогда, когда хотелось пританцовывать. Кроме нескольких комплектов дизайнерского хлопкового белья простых, тихих цветов, я купила новое одеяло (прошлое прохудилось и лезло пухом), ортопедическую подушку, просто подушку, два комплекта постельного белья, расцветка первого из-за разноцветных ромбов походила на занавес, второй был просто чёрный, но с шелковинкой.

Мне написала мать. Я так увлеклась своим инстаграмным образом жизни, что забыла про неё, брата, всю свою семью, пункт. Отец две недели тоже находился в самоизоляции. Завод приостановился. Они зло ютились впятером в маломерной двушке. У них уже совсем жарко, в душ выстраивалась очередь, в одной комнате всем невозможно было находиться из-за духоты, ели по отдельности. На компьютер тоже была очередь: школьным занятиям Зои уступали, потом по цепочке важности шёл отец, потом Аня с её попыткой дописывания диплома, потом уже брат и мать. Отцу задерживали зарплату, прямо как в 90-е, и обещали выплатить в два раза меньше. Им всем нужно было что-то есть, а Зоя выросла из обуви, так что было хорошо, что карантин. Мать написала, что они думают о новом кредите. Я тоже подумала и перевела матери 25 тысяч через мобильный банк. Наврала ей в сообщении, что мне заплатили наконец деньги за перевод скрипта для аудиосериала. Года полтора назад я ещё мимикрировала под активную и успешную личность, отчаянно фрилансила и за две недели перевела пятьдесят страниц скандинавского нуара с английского на русский для одного известного сервиса аудиокниг. Проект накрылся, и мне так и не заплатили. Мать удивилась и поблагодарила меня. Но написала, что брату не понравилось, что я отправила им деньги.

В своей-несвоей квартире я причёсывалась, носила новую одежду, обувь, даже рюкзаки и сумки. Потеплело, во внешнем мире и в моей-немоей квартире наступило почти-лето. Бывали дни, когда я переодевалась для каждого нового вида деятельности: завтракала в светлом льняном сарафане и белых кроссовках, переводила в зелёных штанах-алладинах, длинном худи из оранжевого плюшевого материала и красных кроссовках, обедала так же или меняла худи на тёмно-красный свитшот, серьёзные фильмы и театральные постановки смотрела в тёмном сарафане до пяток и чёрных кроссовках с золотистыми шнурками, тихонько танцевала в аквамариновых кроссовках, джинсах и серебристом топе, сериалы смотрела в огромном плюшевом фламинговом платье и розовых кроссовках, ужинала в нём же или в сарафане для серьёзных фильмов. Ресторанную еду, бывало, ела в аквамариновом топе и чёрных штанах-алладинах с бисером. Подыскивала бисерные кроссовки. Из-за домосидения я стала полнеть и даже чуть расти, мой размер ноги сделался 41-м из 40-го, поэтому купленные поначалу вещи и обувь пришлось вернуть.