Дон Жуан, или Жизнь Байрона

Сегодня, когда минуло уже много времени, я могу привести здесь несколько строк из письма леди Ловлес, написанного из Окхэм-парка 13 октября 1929 года: «Мне хочется сказать Вам о том большом удовольствии, с которым я прочитала Ваш рассказ о женитьбе. Он превосходен! Вы отдали должное леди Байрон, заставив нас понять Байрона и, как следствие, его простить. Что до Вашего с него портрета, — всё вокруг меня в один голос говорит: «Он воскресил поэта. А это было так необходимо…» Леди Ловлес была женщиной очень преклонного возраста, любезной, живой и одухотворенной.

Я чувствую себя обязанным Гарольду Никольсону, большому знатоку Байрона и автору превосходной книги «Байрон, или Последнее путешествие», за возможность ознакомиться с замечательным документом: экземпляром книги Мура, который принадлежал Хобхаузу и на котором были пометки этого самого близкого друга Байрона. Лорд Лэнсдоун предоставил мне переписку Байрона и мисс Элфинстон; полковник Меррей любезно передал в мое распоряжение архивы своего издательства. Наконец, лорд Эрнль, тогда еще живой, несмотря на свой преклонный возраст, согласился ознакомиться с моим текстом, и его советы были для меня полезны.

С тех пор, как появилась эта книга, опубликовано много работ о тех или иных сторонах творчества Байрона, наиболее значительной и лучшей является книга Питера Кеннела. Во Франции вышла в свет работа г-на Роберта Эскарпи «На что жил Байрон», в которой точно и досконально прослежено влияние на жизнь и поведение поэта его материального положения. Имеет смысл также ознакомиться с большой работой американского профессора Нормана Айви Уайта о Шелли, поскольку в ней доказывается, что Байрон имел основания подозревать о существовании связи между Клэр Клермонт и своим родственником. Чем больше исследователи публикуют новых материалов по этому периоду, тем прекраснее становится образ Байрона во всей своей оригинальности и искренности.

Наконец, в 1949 году были опубликованы бумаги Терезы Гвиччиоли, последней возлюбленной Байрона. Этот эпизод заслуживает того, чтобы сказать о нем более подробно.

III. ПОСЛЕДНЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ

Как, оказывается, трудно сделать так, чтобы человека забыли! Казалось бы, люди могут надеяться, что, когда умрут, их несчастная любовь умрет вместе с ними. Но не тут-то было. На протяжении долгих лет, а иногда и веков, не прекращают появляться все новые письменные свидетельства. Как встают из песков мертвые города, так возникают из шкатулок связки пожелтевших писем. И все новые поколения продолжают тревожить прах, в который уж давно превратились герои переписки.

Тереза Гвиччиоли, последняя привязанность Байрона, оставила своему семейству многочисленные реликвии, запертые в резной шкатулке красного дерева, которые она позволила извлечь оттуда лишь через пятьдесят лет после своей смерти. Сокровища наивной и верной любви: прядь волос, которую он оставил ей, уезжая в Грецию; материя от его сорочки; веточка с дерева, сорванная в Ньюстеде; экземпляр поэмы «Корсар» в переплете красного плюша, в который он написал ей нежное признание; сто сорок девять неизданных писем Байрона, написанных по-итальянски, и «Жизнь Байрона», принадлежащая перу графини Гвиччиоли, которую она сочла слишком личной, чтобы опубликовать.

На основе этих ценных документов маркиза Ориго, англичанка, вышедшая замуж за итальянца, написала книгу. Она могла бы прельститься желанием сделать из Байрона циничного соблазнителя, вырывающего несчастную иностранку из объятий мужа, или, напротив, представить Терезу ловкой интриганкой, которая бросилась Байрону на шею, чтобы избежать старикашки, и принудила Дон Жуана превратиться в чичисбея. Или вообще сделать из этого приключения комедию по-итальянски, которая больше развлекает, чем трогает.

И все эти пародии скрыли бы правду. А правдивая история отношений Байрона и Терезы содержит много нюансов и заслуживает большей доброжелательности. Почему с нежностью, которая была странной ему самому, он любил эту семнадцатилетнюю женщину, такую непохожую на него? Она была, без сомнения, хорошенькой и свежей, но красота сама по себе никогда не привлекала Байрона. Айрис Ориго тонко почувствовала, что роман с Терезой был продолжительным отчасти благодаря её жизненной силе и воле, но главным образом потому, что, как когда-то Августа Ли, она привносила в его измученное сердце радость и покой.