Дорога на Ай-Петри

– А где Толик? – поинтересовался, когда вошли на веранду, длинную, узкую пристройку к дому, с таким же длинным окном, и длинным столом у этого окна, на котором лежали яблоки и зеленые, дозревающие помидоры. Помидоры заполняли и подоконники. Все как когда-то, как при старой бабушке Василисе.

– Так он же здесь не живет, – оглянулась тетя Лена. – У него ж давно свой дом.

Ну да, разумеется, глупый он задал вопрос.

– Только он раньше одиннадцати и домой-то не является. Ты представь, какой у него рабочий день, с шести утра до полуночи! Совсем себя не бережет, – пожаловалась, открывая дверь, ведущую из веранды в комнаты.

– Где же он так работает? – удивился Валентин Юрьевич.

– Так ферма у него, не знал? Фермер же он у нас. Его даже по телевизору показывали.

Фермер, значит. На большее мозгов так и не хватило. Огороженный сеткой двор, где топчется с десяток овец, свинья в сарае, пара коров, теленок, и заполненный птицей двор… да, не позавидуешь… Марине.

Он переступил порог комнаты. Небольшие окна под тюлевыми занавесками, печь в четверть комнаты, домотканые половики. Он в городе уже три квартиры сменил, и столько же раз мебель, а здесь все те же вещи, что и при бабушке Василисе. Зимой эта передняя комната служила кухней. Летом борщи да каши готовили на кухне летней – в дощатой избушке в углу двора, где зимой хранили муку, зерно, и всякие иные припасы.

– Все, как в старые времена, – вырвалось у него.

– А чего тут менять? Развалюха, она развалюха и есть, тут уже ничего не переделать. Только сломать, да новый дом на этом месте построить, – засмеялась тетя Лена. – Да на мой век и этого хватит. Толик к себе жить зовет, но по мне, здесь привычнее. У них и печки нету, паровое отопление, а от него тепло совсем другое.

Из кухни дверь вела в большую комнату, за ней, паровозиком, еще одна – спаленка.

– Устраивайся, – сказала тетка. – Я летом все одно в летней кухне живу. Ох, – взглянув на ходики на стене, спохватилась, – побегу, сейчас коров гнать будут, надо Майку встречать.

– Может помочь? – крикнул вслед, но тетя Лена его уже не слышала.

Сюр какой-то. Он летал по миру, читал лекции студентам в разных странах и университетах, всегда куда-то спешил, зарабатывал, приобретал и тратил, а здесь все оставалось неизменным – ну, почти неизменным, – и все эти старые вещи, и ритм жизни.

Когда, переодевшись, Валентин Юрьевич вышел на крыльцо, тетки не было уже и во дворе. Не стала стадо у калитки ждать, понял, на улицу пошла корову встречать. Надо же, семьдесят лет, а шустрая, как в молодости, подумал не без легкой зависти. Сам он уже страдал одышкой, стоило быстрым шагом пройти пару-тройку лестничных пролетов вверх, как начинал задыхаться. Но жить иначе, чем он жил, и больше двигаться, никак не получалось. На работу и с работы на машине. В университетском корпусе тоже бегать негде, все лекции в одном крыле. Многочасовая работа над рукописями за столом, в командировках все те же лекции, встречи, заседания, перемещения из одной аудитории в другую, такое вот движение в пространстве. На спорт времени просто не оставалось. Одно время пытался ходить по лестницам пешком, но пока доберется до своего девятого этажа, устанет, по спине пот, подмышками мокро. Сразу под душ надо становиться. Плюнул, чего, в самом деле, напрягаться, когда лифт есть?

– Сейчас я тебя покормлю, – крикнула тетя Лена, загоняя во двор корову.

– Я сыт, – поспешно отозвался он. – В буфете на вокзале перекусил.

– Нашел место! – фыркнула она. – Там же все несъедобное, да и дорого. Ну, да ладно, если не голодный, с часик подожди. Я щас Толику позвоню, чтобы сегодня пораньше с работы вертался. – Вытащила из кармана мобильный телефон, нажала нужную кнопку. – Толик, ты сегодня не задерживайся! И не домой, а ко мне на ужин. Да своих по пути подбери. Всех, всех сюда! Да не кричу я, это так, от радости… Ага, приехал. А ты откуда знаешь? Наше радио сообщило? Ясно, – тетя Лена засмеялась. – Значит, и остальные уже в курсе.

– Далеко Толик живет? – поинтересовался, когда тетка упрятала телефон обратно в карман передника.

– Так на Баштанах они построились. Свой дом у них уж лет десять, – наморщила лоб. – А до этого в квартире, в двухэтажке жили, помнишь, наверное?

– Помню, – поспешно согласился он, хотя никакой квартиры в двухэтажке не помнил. Да и что он мог помнить, если в той квартире никогда не бывал и просто быть не мог, поскольку после смерти матери сюда больше не приезжал. Но если бы и приезжал, вряд ли бы пошел к Толику в гости. Они с ним, хотя и были двоюродными братьями, хотя и выросли вместе, и учились в одном классе, став постарше, тесной дружбы не водили. А уж после того, как Толик на Марине женился, между ними вообще пропасть пролегла. Но и не женись Толик на его девушке, ближе бы не стали. Разные были, и внешне, и по характеру. Никаких общих интересов.