Дорога в Гандольфо

— Черт возьми, чего ты от меня хочешь? — воскликнул Хаукинз, отходя от камина. — Я отдал армии чуть ли не сорок лет своей жизни и был в конце концов сожран жучками из Пентагона. Ты вот обвиняешь меня, парень, но я не чувствую угрызений совести, потому что знал, что делаю, и всегда отвечал за свои поступки. Но, черт возьми, не заставляй меня жалеть всех этих «ловцов макрели» или считать себя ответственным за их тупость!

«Все весьма откровенно», — подумал Дивероу. Он опять потерпел поражение, как и утром, когда возился с различными вариантами — от первого номера до четвертого. Не сумел доказать своей правоты. Так что волей-неволей приходилось искать иные пути.

Один из них возник сам собой — во всяком случае, Сэм был в этом убежден. Хаукинзу предстояло уехать отсюда перед тем, как папа римский благословит эдельвейсы Махенфельда. А это уже кое-что. И, отбросив без сожаления варианты под номерами пять и шесть, он стал размышлять над планом номер семь. Первое, что ему необходимо сделать в данный момент, — это успокоить Маккензи и ни в коем случае не выйти у него из доверия. И еще: Мак сумел обосновать свою точку зрения. Обосновать юридически.

Он, Сэм Дивероу, был чист. Чист с точки зрения закона. Но стоит свернуть чуть в сторону, и он увязнет в грязи по самые уши.

— Ладно, Мак, я не пойду против тебя. Ты не дело задумал, и я сказал тебе об этом. И я верю тебе. Ты ненавидишь войну. Возможно, этого вполне достаточно. Но так ли это или нет, я не знаю. Лично я хотел бы одного — вернуться домой в Квинси и, если прочитаю о тебе в газетах, то вспомню слова, произнесенные в этой комнате заблудшим, но, честным воякой.

— Прекрасно сказано, мой мальчик! Мне это по душе.

— Таково мое мнение о ситуации на сегодняшний день. С тобой бумаги для цюрихского банка?

— Не хочешь ли узнать размер... э-э-э... дополнительного вознаграждения за свое участие в операции? И скажи, какого ты мнения о нем? Я — глава корпорации, ты знаешь, а мы не любим мелочиться.

— Я заинтригован. Ну и какова она, эта дебетовая проводка?

— Что?

— Дополнительное вознаграждение. Ведь дебетовая проводка и есть то самое, что ты имеешь в виду.

— Ты все взбрыкиваешь! А что скажешь о сумме в полмиллиона зелененьких?

Но Сэм не смог ничего сказать. Он онемел. Увидев, что всплеснул рукой от удивления, уставился на нее зачарованно, словно решая, его ли она или нет. Должно быть, его: стоило ему только подумать о пальцах, как их охватила нервная дрожь.

Полмиллиона долларов.

О чем тут думать? Это такое же безумие, как и все остальное. Включая и тот факт, что он тут ни при чем.

Сейчас время монополий. Хочешь — покупай дощатый настил для прогулок на пляже, хочешь — автостоянку.

Стоп! Ведь есть еще и тюрьма.

Чего ты боишься?

То, что творится, к добру не приведет.

— Итак, выходное пособие в разумных размерах, — произнес Сэм.

— И это все, что ты можешь сказать? Учитывая еще ту сумму, что я уже положил на твой счет в Нью-Йорке, ты спокойно сможешь нанять того еврейского парня, в чьей конторе служил когда-то, и он будет только счастлив работать на тебя. — Маккензи был обижен. Он явно ожидал, что Дивероу несколько иначе продемонстрирует свою хваленую быстроту реакции.

— Позволь сказать тебе: я с энтузиазмом стану разглядывать эти цифры в своей сберегательной книжке, но уже в Бостоне, в то время как мать, сидя напротив меня, будет жаловаться на новое руководство в Копли-Плаза. О(кей?

— Так ты знаешь что-то? — спросил Хаукинз, скосив глаза. — Прямо скажем, странный ты парень!

— Это я-то?.. — Дивероу не закончил фразы: продолжать разговор не имело смысла.

Послышалось постукивание высоких каблучков, и Регина Гринберг в бежевом брючном костюме прошла через высокую готическую арку в гостиную. Строгого покроя пиджак был наглухо застегнут. Выглядела она прекрасно. «До чего же эффектна!» — подумал Сэм.

Она улыбнулась обоим и затем обратилась к Хаукинзу:

— Я переговорила с прислугой. Пятеро остаются тут. Трое же — нет. Они сказали, что должны после работы возвращаться в деревню, и я была вынуждена объяснить им, что нас это не устраивает.

— Надеюсь, они не обиделись? — спросил Хаук.

Джинни засмеялась, довольная собой.

— Едва ли. Я поговорила с каждым наедине и всем трем выплатила пособие в размере двухмесячного жалованья.

— А остальные согласились на наши условия? — Маккензи полез в карман за новой сигарой.

— А их премиальные на что! Как минимум — трехмесячный оклад, — сказала Джинни. — Всем им, включая членов их семей, было разъяснено, что их наняли во Франции на продолжительное время и что они обязаны жить там, где работают. Так что с их стороны — никаких вопросов.

— Обычная практика при работе за рубежом, — констатировал Хаукинз и кивнул головой. — А денежки, черт бы их побрал, им платят куда большие, чем солдатам. участвующим в боевых операциях, и при этом — никакого риска.

— Да, в логике тебе не откажешь, — продолжала Джинни. — Только двое из пяти женаты. Полагаю, не очень счастливо. И это тоже необходимо учесть.