Дороги и люди

Я хочу написать книгу, которую сейчас довела до трех четвертей. Я пишу ее очень медленно — это очень ответственная работа. Тема книги равно дорога и близка всем. Это Ленин. Я пишу книгу под названием «Четыре урока у Ленина» и хочу раскрыть Ленина в тех его чертах характера, психологии, душевных качеств, о которых до сих пор у нас не говорили. Ленина, которого мы все любим, которого считаем самым дорогим, самым близким, самым живым, самым нужным для нас человеком, я хочу показать настоящим, живым, хотя бы в нескольких человеческих штрихах. И над этой книгой я работаю так, что по двадцать раз рву то, что написала, делаю бесконечные варианты каждой главы. Надеюсь, что мне помогут судьба и время, и я сделаю то, что хочу, для потомства.

Сказала и отошла от трибуны...

И аплодировала вместе со всем залом. Аплодировала Ленину.

XI

Мне иногда приводилось видеть, как работает Мариэтта Шагинян, и поэтому хочется сказать несколько слов о технике ее труда.

Каждую работу она начинает много раз; в корзину летят различные варианты первых страниц. Иной раз кажется, что начало превосходное, но Мариэтта Сергеевна возражает:

— В нем нет инерции продолжаемости. Начало не должно упираться в стену, оно должно прорывать русло так, чтоб вещь полноводно шла дальше.

Следуя примеру своего кумира Гёте, Мариэтта Сергеевна заставляет себя останавливать работу часто в самый кульминационный момент и именно тогда, когда пишется, когда хочется писать. Это она делает для того, чтобы не исчерпать творческого подъема, чтобы завтра легче было продолжать, чтобы продолжение сохранило тягу творчества, или, как она говорит, чтобы сохранить остаточное возбуждение от вчерашнего труда. Но при этом, садясь за продолжение, писательница обязательно пробегает глазами предыдущее и правит отдельные не понравившиеся ей слова — она их соскабливает ножичком и на их место вписывает более подходящие. Иногда десять, а то и больше раз проходит Мариэтта Сергеевна по рукописи своим ножичком и пером еще до сдачи на машинку.

Что касается пишущей машинки и автоматического пера, трудно представить, как она ненавидит эти орудия труда. На столе у нее — школьные фиолетовые чернила (их у нее в запасе по крайней мере дюжина бутылочек), старая ученическая ручка и одни и те же стальные перья. Однажды, читая письма Ленина к матери, она нашла место, где Ленин попросил найти и прислать ему любимые им английские перья, которыми он постоянно писал. И тут не было границ радости Мариэтты Сергеевны, она возбужденно кричала:

— Зарубите себе на носу: у Ленина были свои любимые перья!

Пишет Мариэтта Сергеевна очень мелко и на длинных четвертках финской бумаги, называя эти четвертки «столбиками». Затем «столбики», не раз исправленные и подчищенные, местами срезанные и подклеенные, идут к машинистке. И опять новые сокращения, новые исправления (а то и целиком все заново пишется), и снова — на машинку. Потом опять поправки... И вся эта ювелирная работа делается с наслаждением.

Работа, труд — ее страсть, ее жизнь. Когда-то она записала в дневнике: «Я должна работать, пока могу работать. Ничего другого, по-видимому, мне в жизни не суждено». Никто не слышал от нее: «Устала от работы», «Надоела работа». Но множество раз: «Устала от безделья». И это «устала от безделья» говорится, когда ей приведется какой-нибудь один-единственный день провести без строчки. Но и тогда она не бывает без дела. Если Мариэтта Сергеевна одна, она играет в шахматы: сама с собой, и за себя и за противника...

Еще один необходимый элемент ее отдыха, вернее, не отдыха, а накапливания энергии для дела, для творчества: ходьба пешком. Строго рассчитанная, продуманная, в определенном, нарастающем темпе. Бывало по 10, а то и по 15 километров.

Все, что делает она, делает с разумом, а не то чтобы просто «провести время». Позволю себе отвлечься на минуту от темы этой главки и снова процитировать Мариэтту Шагинян: «Замечательно и необходимо человеку хоть на час в сутки становиться кусочком природы. Мы это забыли. Мы набиваем свободные минуты мероприятиями. Мы думаем, что свободное время — это дырка во времени, и дырки надо забить, чтоб человек не скучал и не проводил время без пользы. Но в том-то и дело, что время нельзя «проводить». Его нельзя представлять себе дыркой в пространстве. Время течет и дышит, вдыхаемо и осязаемо, оно — сама жизнь, существо жизни, и нет ничего отраднее, как отдаваться его течению, словно плыть на спине, глядя в небо. Налаживая и настраивая время в себе, как великий ритм жизни, вы собираете силы для мышления и для творчества».

Работает она с утра. Натощак. Выпьет только чашечку кофе и садится за письменный стол. Творчески Мариэтта Сергеевна трудится лишь два-три утренних часа (смолоду работала пять часов). Остальное время дня отводится на чтение с конспектированием, ответы на письма читателей, редактирование и корректуру, записи в дневнике, на тот или иной вид необходимой учебы и т. д.