Дорогой длинною

– Не последний день живём, ясная пани. - спокойно, ободряюще сказал он. Быстрым движением перевернул её кисть, поцеловал раскрытую, дрожащую, влажную от холодного пота ладонь и, не забрав со стола денег, вышел из зала. За столом Сыромятникова грянуло оглушительное "ура", купец подхватил Данку на руки.

– Моя! Моя! Несравненная! Божественная, моя! Все слыхали?! Никому не дам!

– Пусти ты меня, скотина вонючая… - шёпотом сказала Данка, но её голос потонул в диких воплях Сыромятникова и компании. Ей стало совсем плохо, снова пошла кругом голова от запаха водки и немытого тела, душной волной идущего от Сыромятникова, в ушах зашумело. И Данка поняла, что лучше всего сейчас будет упасть в обморок. Что она и сделала.

Открыть глаза Данка решилась только спустя пять минут в "актёрской", куда её после поднявшихся в зале испуганных криков и суеты отволокли цыгане. Украдкой осмотревшись из-под ресниц, она увидела, что лежит на узкой лавке, в головах - футляр от чьей-то гитары, а рядом сидит и в упор смотрит на неё Варька.

– Долго ещё дурака валять будешь? Вставай!

Данка открыла глаза. Глядя в сторону, тихо, ненавидяще сказала:

– Не встану. Шагу не сделаю.

– Чяёри, ты с ума сошла? - так же тихо, раздельно спросила Варька. – Восемь тысяч на кону! Встань и иди, ты цыганка! Со своим поляком как хочешь разбирайся после, а сейчас встань и иди! Ждут тебя!

– Как же вы мне, христопродавцы, осточертели все… - горько сказала Данка, отворачиваясь к замёрзшему, мерцающему синими искрами окну. – Ступай, Варька… Выйду сейчас, только поди вон, ради бога… Варька ещё минуту вглядывалась в неё. Затем поднялась и без единого слова вышла. Данка посидела немного, прижимаясь горящим лбом к ледяному стеклу. Затем резко встала, одёрнула муаровое платье так, что грудь чуть не выпала из декольте, схватила со спинки стула шаль и вышла из "актёрской".

За дверью к ней кинулись цыгане, что-то заговорили, загалдели все разом, начали хватать за руки, плечи, толкать в спину. Перед глазами мелькнуло потемневшее, неподвижное лицо Кузьмы (он один молчал), но Данка пронеслась мимо него, не обернувшись, с надменно вздёрнутым подбородком, и, с силой оттолкнув руки цыган, быстро вышла, почти выбежала в сияющий зал, где её встретил оглушительный взрыв аплодисментов.

…Домой цыгане вернулись глубокой ночью, возбуждённые и счастливые.

Вечер прошёл с большим успехом, Данку не отпускали от столиков, она по нескольку раз спела весь свой репертуар, плясала, снова пела, едва переводила дух, сидя за столом пьяного от водки и счастья Сыромятникова или у него же на коленях, и опять шла выступать. К двум часам ночи она была еле жива, но избавление пришло неожиданно: Сыромятников заснул прямо посреди "Не будите вы меня", уронив взлохмаченную голову на стол и своим храпом перекрывая весь хор цыган. Не проснулся он даже тогда, когда его на руках выносили из зала шестеро половых. Теперь можно было с чистым сердцем и огромным заработком ехать отдыхать.

– На ногах стоишь, или извозчика взять? - озабоченно спросила Варька, когда они вместе с шатающейся от усталости Данкой вышли из задней двери ресторана на мороз. Остальные цыгане давно ушли вперёд, из-за угла отчётливо слышались в ледяном воздухе их смех и громкий разговор, вместе с ними ушёл и Кузьма, так и не сказавший ни слова за весь вечер, и Данка с Варькой стояли одни на пустой, заснеженной улице под редкими звёздами.

В ресторане уже погасили огни. Где-то далеко, на Большой Грузинской, слышался удаляющийся скрип полозьев, вялый собачий брех из-за забора.

– Я сама дойду. - чуть слышно сказала Данка.

– Держись за меня. - предложила Варька, но Данка, не взглянув, отстранила её руку. Платок на её волосах уже заиндевел, муаровое платье, выглядывающее из-под полушубка, тоже покрылось по подолу серебристой изморозью. Варька зябко стянула на плечах полушалок и заторопилась следом. Она тоже очень устала, отчаянно клонило в сон, но на душе было как никогда тревожно. Ещё сильнее эта тревога стала, когда Варька заметила на углу неподвижную мужскую фигуру.

– Дмитрий Трофимыч?! - удивилась она, поравнявшись со стоявшим. Данка прошла мимо, не поднимая головы. Варька проводила её взглядом и снова изумлённо посмотрела на Митро. Тот, глядя в сторону, проворчал сквозь зубы:

– У вас разве заночевать сегодня?

– Сделай милость, морэ. - подумав, сказала Варька. Митро коротко взглянул на неё, кивнул и ускорил шаг.

Макарьевна в эту ночь не дождалась, по обыкновению, своих постояльцев:

её раскатистые рулады сотрясали дом и отражались мелким дребезжанием рюмок в буфете. Варька вошла в сени первая, скользнула в горницу, на ощупь нашла свечу, спички, запалила огонь.

– Эй, где вы там? Данка, Дмитрий Трофимыч, проходите!

Данка медленно прошла мимо неё в свою комнату и прикрыла дверь.

Вскоре оттуда пробился дрожащий свет керосиновой лампы, послышался шорох одежды. Варька, не снимая полушубка, присела было на сундук в углу, но тут же вскочила: мимо неё, грохоча мёрзлыми валенками, прошёл Кузьма.

Бешено ударила о стену тяжёлая, разбухшая дверь.