Дорогой длинною

– Коли я тебе без надобности - завтра же назад уеду. - сухо отрезала Варька. - Меня, между прочим, все остаться уговаривали, даже Яков Васильич. А я, как дура, к тебе помчалась, думала - помощь нужна…

– А как же! Знамо дело, нужна! - торопливо сказал Илья. - Да без тебя Настька тут в стручок загнётся вовсе! Вон, ходит прозрачная, от ветра шатается, Гришка с голоду орёт… Нет, ну ты видала его, на меня-то ведь он похож?

– Видала. - Варька улыбнулась в темноте. - Прости, конечно, но - одно лицо с Настькой.

– Тьфу, и ты туда же… - проворчал Илья, и Варька с усмешкой похлопала брата по плечу.

– Не беспокойся. Через год Гришка переменится совсем, может, и станет, как ты. Да к тому же, не последнего ведь родили. Настька тебе ещё полные углы накидает.

Илья с некоторым сомнением покосился на дом, в котором горело одно окно, но ничего не сказал. В окне появился тёмный силуэт Насти с ребёнком на руках, послышалась негромкая песня:

Спи, мой маленький, усни,

Сладкий сон к себе мани.

В няньки я тебе взяла

Ветра, солнце и орла…

– Ох, красота… - заслушалась Варька, делая шаг к дому. - Вполсилы поёт, а сердце так и ноет… Ты на землю садиться не решил ещё? Жалко Настьку, пропадает талан-то…

– Отвяжись! - резко сказал Илья. - Все кишки вы мне вымотали! Не дождётесь!

Резко развернувшись, он зашагал к дому. Скрипнуло крыльцо, хлопнула дверь. Варька осталась одна. Некоторое время она стояла неподвижно, грустно улыбаясь и слушая песню Насти. А когда та смолкла и свет в доме погас, Варька вздохнула, перекрестилась и вернулась к белью.

Варька легла спать далеко заполночь. На рассвете сквозь сон она слышала, как поднялся брат, как Настя, шлёпая босыми ногами по полу, собирает на стол, как они разговаривают вполголоса, как Илья уходит, но встать было немыслимо, и Варька, повернувшись на другой бок, засопела ещё слаще. Ей снилась Москва, сияющий огнями ресторан, Илонка в таборном наряде, отплясывающая на паркетном полу, улыбающиеся лица хоровых и - боль, острая боль под сердцем, и бегущие по лицу слёзы, от которых она и проснулась.

Было раннее утро, через подоконник тянулись солнечные лучи, во дворе, на старых вётлах, гомонили птицы, где-то в конце улицы орал петух. Настя в одной рубашке, с полураспущенной косой, сидела на кровати, кормила грудью сына. Увидев сонную Варьку, сползающую с сундука, она улыбнулась:

– Выспалась?

– Слава богу. - Варька, отвернувшись, поспешно вытерла залитое слезами лицо. - Чего не разбудила-то?

– Зачем? Что я - сама мужа не накормлю? Вон, пошёл на Конную, через неделю снимемся. Илья уж замучился совсем.

– А ты?

Настя улыбнулась, не ответила. Варька, нахмурившись, посмотрела на её тонкие, исхудавшие руки, которыми Настя бережно придерживала малыша, на впадины под скулами, на шрамы на левой щеке. Хотела было что-то сказать, но в это время с улицы послышался надсадный детский писк.

Машинально Варька посмотрела на Гришку, но тот сладко чмокал у груди матери. Они с Настей переглянулись, одновременно пожали плечами.

– Коты орут? - предположила Настя. - Они тоже ровно дети…

– Да нет, точно дитё. - Варька встала. - Может, в гости кто из цыган явился?

Пойду гляну. А ты сиди корми, не вскакивай!

Беспокойство Варьки выросло до огромных размеров, когда она увидела стоящую возле крыльца круглую корзинку. Сердитый, голодный писк раздавался именно оттуда. Варька подкралась на цыпочках, заглянула.

Малышке было не больше месяца от роду. Маленький коричневый комочек с чёрным пухом волосенок, плотно зажмуренные глаза, крупные слёзы, бегущие по сморщенному личику, открытый ротик. Она была завёрнута в грубую серую холстину, но каким-то образом размоталась и лежала голенькой, разводя в стороны кулачки, словно грозя ими и требуя еды.

– Дэвлалэ

… - ахнула Варька, садясь на землю рядом с корзинкой. - Этого недоставало! Ну что же это за… Но тут девочка закричала ещё сильнее и пронзительней, крошечные кулачки задрожали от плача, и Варька поспешно взяла её на руки.

– Мокрая вся насквозь… Да не вопи ты, не разрывайся, сейчас придумаем что-нибудь… - она поднесла ребёнка ближе к глазам, пристально всмотрелась… и ахнула. Собственный сын Ильи, сопящий сейчас у материнской груди, не был так похож на него, как этот подкидыш.

– Господи, кобель проклятый… Да что же это… Что же теперь будет… Да откуда ты взялась на наши головы, у какой потаскухи наглости хватило… - испуганно шептала Варька, не чувствуя, как выворачивается и вопит малышка у неё на руках. - Ну что же мне делать, куда тебя девать, горе моё?..

– Варька, что там?

Вздрогнув и чуть не выронив девочку, Варька подняла голову. Настя, как была, в рубашке, стояла на пороге, жмурилась от солнечного света, заливавшего двор. Варька вскочила, прижимая к груди малышку и зачем-то пытаясь закрыть её рукавом. Настя недоумённо улыбнулась:

– Что ты там прячешь? Младенец? Чей он?

Варька вдруг разом очнулась, поняв, что спрятать ребёнка не удастся да это и ни к чему. Встала и глухо сказала:

– Вот. Смотри.