Дорогой длинною

В вырезе мелькнула грудь. Встретившись глазами с ошалелым взглядом Ильи, Маргитка тихо рассмеялась, сунула руку в расстёгнутый вырез платья - и вдруг чуть слышно ойкнула:

– Господи… Кусает кто-то! Илья, достань! Прошу тебя, достань, жук бежит!

– Где, дура?

– Да там… На спине…

Понимая, что девчонка врёт, чувствуя - добром это не кончится, Илья сделал шаг к ней. Маргитка тут же повернулась к нему лицом, поймала за руку, притянула его ладонь к своей груди. Её глаза, показавшиеся в темноте чёрными, оказались совсем близко, Илью обожгло дыханием.

– Послушай… Чего тебе бояться? Я ведь порченая. С тебя спроса не будет.

Чем я тебе не хороша? Я лучше, чем Настька твоя, моложе… Я…

– Пошла прочь! - Илье наконец удалось вырвать руку.

Не оборачиваясь, он зашагал по седой от росы траве к дому. В голове был полный кавардак. Страшно хотелось оглянуться, перед глазами стояла обнажённая до бедра нога, пропадающая в тёмной воде, молодая грудь в вырезе платья… В спину как сумасшедший щёлкал соловей, и в этом щёлканье Илье отчётливо слышался смех Маргитки.

Глава 5

Гроза собиралась с самого утра. Над Москвой висело душное жёлтое марево, листья деревьев застыли от духоты, горячий воздух дрожал между домами, и стоило выйти на улицу, как спина немедленно покрывалась потом, а в висках начинало гудеть. То и дело небо темнело, из-за башен Кремля выползала синяя туча, москвичи с надеждой задирали головы, но тучу всякий раз неумолимо уносило за Москву-реку, и над городом снова повисала жара.

Единственным разумным делом в эту погоду было сидение дома в обнимку с корчагой мятного кваса. По крайней мере так казалось Илье, бредущему в слепящий полдень по безлюдному Цветному бульвару. Однако вернуться домой он не мог - как не мог это сделать весь мужской состав хора, попавшийся сегодня утром под руку Митро.

Сам Илья считал, что сходить с ума вовсе незачем. Ну, нет Кузьмы третью неделю дома, ну так что ж теперь… Не баба небось и не сопляк, нагуляется – явится. Но Митро явно думал иначе, потому что, спустившись сегодня утром вниз, где ошалевшие от жары цыгане передавали друг другу тёплый жбан кваса, сразу же сказал:

– Сегодня Кузьму ищем. Ну-ка, чявалэ, встали все - и на улицу. Ж-ж-живо у меня!

При этом выражение лица Митро было таким, что возразить не решился никто. Ворча и поминая недобрыми словами самого Кузьму и его родителей, цыгане начали подниматься. На улице, с тоской глядя на выцветшее от жары небо, стали решать, кому куда податься. Молодые парни под предводительством Яшки отправились на Сухаревку, не унывающую даже в эту адскую жару. Двое братьев Конаковых взяли на себя публичные дома на Грачёвке, где у них имелось множество знакомств, третий брат, Ванька, двинулся на ипподром. В кабаки Рогожской заставы пошли Николай и Мишка Дмитриевы. Илье Митро поручил заведение на Цветном бульваре, где днём и ночью шла крупная игра.

– Зайдешь к Сукову, скажешь "прикуп наш". Если спросят - от кого, говори:

"Цыган Митро послал". Я сам по Хитровке покручусь.

– Не ходил бы, морэ

, а? - попытался остеречь его Илья. - Там такие жиганы, зарежут в одночасье…

– Ничего не будет, меня там уже знают, - хмуро сказал Митро. - Вот ей-богу, найду паршивца - убью! Шкуру спущу, не посмотрю, что четвёртый десяток меняет! Эх, ну надо же было твоей Варьке уехать! С ним, кроме неё, и справиться никто не может.

Илья молчал, сам отчаянно жалея, что Варьки нет в Москве. Но сестра уехала с табором на Кубань, и раньше осени ждать её было бесполезно.

Дом Сукова, в котором помещалось нужное Илье "заведение", нависал над пустым Цветным бульваром бесформенной громадой. Он был таким же тихим, как и улица вокруг: постороннему человеку и в голову не могло бы прийти, что здесь с утра до ночи мечут карты, делят краденое и торгуют водкой.

Стоя напротив, Илья неуверенно поглядывал на суковский дом. Он пытался разбудить свою совесть мыслями о Митро, который в эту самую минуту бродит по куда более страшным местам на Хитровке, но совесть стояла насмерть, призвав себе в помощь здравый смысл: чужим в доме на Цветном было не место. "И ножа не взял… И кнута…" - пожалел Илья, в сотый раз поглядывая на грязный, обшарпанный фасад "заведения", на котором, хоть смотри в упор, не было видно ни двери, ни даже хоть какой-нибудь дыры для входа. И куда тут залезать-то?.. Через крышу, что ли, мазурики шастают?

Сомнения Ильи разрешились через несколько минут. На его глазах прямо из залитой солнцем стены возникла растрёпанная баба со свёртком, в котором легко угадывалась бутылка. Не глядя на вытаращившего глаза Илью, баба деловой походкой двинулась вниз по Цветному. Он проводил её изумлённым взглядом, подошёл к гладкой стене - и, к своему облегчению, увидел ступеньки, спускающиеся под тротуар, к подвальной двери. Теперь отступать было некуда. Вздохнув и пообещав себе, что, найдя Кузьму, он не станет дожидаться Митро, а лично покажет ему где раки зимуют, Илья начал спускаться по скользким, заплёванным ступенькам.