Дорогой длинною

Дашка закончила на чуть слышной горькой ноте. Закрыла глаза. Илья опустил гитару. Тишина. Голубой просверк молнии за окном. "Сейчас грохнет", - машинально подумал Илья. И "грохнуло" - аплодисменты, крики, скандирование из-за стола студентов: "Бра-а-аво!!!" - и ударивший гром утонул в этом взрыве голосов. Лицо Дашки стало испуганным, она отшатнулась, споткнулась, неловко ухватилась за рукав Ильи.

– Стой! - шёпотом приказал он.

Но Дашка уже и сама взяла себя в руки, вздохнула, слабо улыбнулась и осторожно шагнула вперёд - кланяться. Илья пошёл за ней и правильно сделал: в следующий миг Дашку чуть не сбил с ног кругленький, тяжело пыхтящий купец Вавилов, размахивающий, как штандартом, пачкой ассигнаций. За Вавиловым налетел Толчанинов с букетом лилий, его оттеснил Веретенников, орущий на весь ресторан бледному Заволоцкому: "И после этого вы мне будете говорить, что цыганская песня умерла?!" А затем все трое поспешили освободить дорогу порывисто подошедшей прямо к хору актрисе Несветовой. Та величавым жестом отстранила поклонников, обратила на миг к залу взволнованное по всем правилам лицо с блестящими от слёз глазами и своим знаменитым хрипловатым контральто произнесла:

– Как странно, что ты понимаешь, о чём поёшь. Ты ещё слишком молода…

Впрочем, это быстро пройдёт. - Она тонко улыбнулась залу, пожала руку недоумевающе молчащей Дашке и эффектным движением сняла с пальцев все кольца. - Прими эту пыль из моих рук. И пой всегда так, как сегодня.

"Пыль" Дашка сунула отцу, и Илья поспешил поскорее спрятать мерцающую пригоршню в карман, опасаясь, как бы актриса не передумала. А за Несветовой с воплями "Браво! Брависсимо! Бесподобно!" ворвалась толпа студентов, которые тут же подняли Дашку на руки. Но тут дебютантка перепугалась по-настоящему и закричала в голос. Илье пришлось бесцеремонно растолкать учащуюся братию, схватить всхлипывающую Дашку в охапку и унести из зала.

Но зато что началось в "актёрской"! Первым на Илью налетел, крича и размахивая руками, Кузьма, за ним накинулся Ванька Конаков, следом навалилась всеми семью пудами Стешка, и Илья чудом удержался на ногах.

Дашку окружили молодые цыганки, которые смеялись, целовали её наперебой, и, к своему изумлению, Илья не заметил ни одной завистливо прикушенной губы, ни одного нарочито презрительного взгляда. Тут же откуда-то появилось шампанское. Едва успели выпить - распахнулась дверь, и внутрь повалили друзья во главе с Толчаниновым. Крошечная комната мгновенно наполнилась цветами, приторный запах лилий стоял в воздухе, тяжёлые красные розы покрыли стол. В сотый раз отвечая на поздравления, Илья вдруг услышал, как возле двери паршивец Яшка важно спрашивает у кого-то:

– Господа, вам моя невеста нужна?

Разозлившись, Илья тронулся было к двери с намерением выяснить, кто там кому невеста, но вдруг застыл на полушаге. Только сейчас он заметил, что Маргитки давным-давно нет - только её шаль с кистями свешивалась со спинки стула. Илья взглянул на Дашку - та утонула в толпе поздравляющих.

Отвернувшись, он быстро вышел.

Конечно, Маргитка была на заднем дворе. Конечно, с Паровозом. Вор облапил её, словно девку с Грачёвки, прижал к стене, и до Ильи доносился только сердитый шёпот:

– Ошалел? Пусти… Чего тебе надо ещё? Пошёл вон, крик подыму, ей-богу!

Сенька что-то отвечал ей, но что, Илья не мог разобрать. Но и без этого потемнело в глазах. Он подошёл к Паровозу и молча оттеснил его от Маргитки. Сенька проворчал "Какого чёрта?.." и оглянулся.

– А, ты…- без всякого удивления протянул он. - Что тебе, мора, заняться нечем?

– Оставь девочку, парень, - сдавленно сказал Илья.

– А ежели не оставлю? - растягивая слова, спросил Сенька.

– Семён! Илья! Христа ради, люди кругом! - заволновалась Маргитка.

Повернувшись к ней, Илья зашипел по-цыгански:

– Ты что же, потаскуха, последнюю совесть потеряла? Как сука! Под забором! И с кем?! Да что он тебе пообещал, этот кобель? Ты же цыганка, погляди на себя! Совсем истаскалась, шваль!

Первые мгновения Маргитка молча, изумлённо слушала его. Её глаза казались в темноте огромными и чёрными. Затем вдруг они сузились, верхняя губа по-собачьи вздёрнулась над некрасиво оскалившимися зубами, и прежде чем Илья успел заметить эту перемену, Маргитка набрала воздуху и завизжала на весь переулок:

– Что?! Как ты сказал? Кто я, повтори, собачий сын! Повтори мне в лицо, что ты сказал! Я - сука? Я - потаскуха?! Да кто ты такой, чтобы мне это говорить? Да я тебе сейчас зоб вырву! Кто ты мне - отец? Брат? Или муж, может быть?! - Маргитка хрипло расхохоталась. - Муж ты мне? Да? Муж?! Да чтоб тебе сдохнуть, внуков не дождавшись! Чтоб мать твою из гроба выкинули!

Чтоб тебе твоя Настька на навозной куче с золотарём изменила, гад вонючий!

Илья молчал, понимая, что девчонка зашлась и теперь её не заткнешь.

Оставалось лишь молиться, чтобы на задний двор не вышел никто из цыган.