Дорогой длинною

– Куда везть-то? - сочувственно спросил извозчик. - Обратныть на Грузинскую?

Маргитка задрала голову, ища солнце. Было около пяти часов вечера.

– Нет. На Калитниковское кладбище отвези. Тут недалече.

До самого кладбища Маргитка сидела не шевелясь, глядя в одну точку, и вздрогнула от окрика извозчика:

– Приехали, барышня!

Подняв голову, она тупо, словно пробудившись ото сна, посмотрела в заросшее пегой бородой лицо старика. Чуть было не спросила: "Куда приехали?" - но, оглядевшись, увидела ограду и церквушку кладбища. Садящееся солнце тянуло лучи сквозь листву старых лип, повсюду стайками толклись комары. Со стороны церкви доносился слабый колокольный звон.

Маргитка пошла на другой конец кладбища, туда, где дикие заросли лопухов и лебеды закрывали старые могилы, а кроны старых лип сходились над головой в плотный зелёный шатёр. Проходя мимо часовни, она по привычке бросила взгляд на треснувшую плиту, хотя и знала, что сегодня Илья её не ждёт. В избушке Никодима тоже не было никого, и дверь была приперта заступом. Маргитка продралась сквозь полынные дебри, спугнула ежа, копошившегося в лопухах, пролезла сквозь пролом в кладбищенской стене и, цепляясь за торчащие из земли корни деревьев, начала спускаться в овраг.

В овраге, как всегда, не было ни души. В зарослях лозняка посвистывали пеночки, над коричневыми камышинами дрожали стрекозы, блестела зеленоватая вода кладбищенского пруда. Поглядывая на поросший розовым иван-чаем склон оврага, Маргитка начала раздеваться.

Сначала она свирепо, докрасна натёрлась крупным, серым песком.

Ополоснулась из пригоршни, сорвала стебель иван-чая и, скрутив его жгутом, долго тёрлась и им. И лишь после этого, зайдя по грудь в тёплую, как парное молоко, зелёную воду, наплавалась в пруду до головной боли.

В дом на Живодёрке Маргитка прибежала уже в сумерках. Никаких объяснений по поводу своего полдневного отсутствия у неё заготовлено не было, но, войдя в калитку, она убедилась, что расспрашивать её сегодня никто не будет. Всё мужское население дома сидело во дворе. В доме слышались встревоженные женские голоса, мимо Маргитки, едва не сбив её с ног, пронеслась Катька Трофимова. Маргитка поймала её за рукав.

– Эй, что случилось?

– У матери твоей началось! - выпалила Катька.

– Господи, давно?

– Полчаса как! Я за повитухой! Тебя отец искал!

Маргитка побежала в дом. Там суетились цыганки, мелькали полотенца, кипятилась вода. Приставая то к одной, то к другой, Маргитка выяснила, что ещё днём Илона была весела и здорова, готовилась ехать с хором в ресторан, смотреть на Дашкин "дибют", вместе с Настей в сотый раз расставляла в талии гроденаплевое платье и уже собиралась натянуть его на себя, но, подняв руки, вдруг охнула, опустилась на пол и заявила: "Вон мужиков из дома!" В считаные минуты все мужчины были выгнаны во двор, вслед за ними отправились дети и молодые девчонки, и дом заполнился пожилыми цыганками. Маргитку, едва объяснив ей, что происходит, немедленно выставили тоже. Оказавшись снова во дворе, она нос к носу столкнулась с отцом, но тот, казалось, не заметил её. Он стоял посреди двора в одном сапоге на босу ногу и вопил:

– Чёртова баба, выбрала время! Сто раз ей говорил, рожай с утра, так нет!

Как в ресторан идти - здравствуйте! И вот куда я теперь поеду?!

– Ничего, Трофимыч… - Кузьма сочувственно подал ему второй сапог. - Ей не в первый раз, управится.

– Знаю я, как она управляется! - Митро, прыгая на одной ноге, натягивал сапог. - Полон дом девок, восемь голов на мою шею! И что - сейчас опять то же самое? Хватит с меня! Никуда не поеду! Здесь буду сидеть и ждать, кто там вылезет! Если опять баба - убью обеих! Дешевле обойдётся! Что я - Савва Мамонтов, приданое на них собирать?!

– Морэ, а как без тебя-то? - осторожно спросил сидящий на перекладине лестницы Илья. - Кто "В предчувствии разлуки" петь станет?

– Вот ты и споёшь! - отрезал Митро. - И не маши руками, вытянешь. Эх, жалко, на Дашку твою не посмотрю… И Настька тоже ехать отказывается, говорит - с Илонкой побудет, вроде у неё самой тоже так было. - Митро мучительно скрёб обеими руками волосы. - И что, дэвла, за день такой - сто рублей убытка… И Яков Васильича, как на грех, нету… Да ты смотри у меня там! - Это уже адресовалось Кузьме. - Чтоб за вино не смел хвататься, когда господа предлагают, сколько раз говорить! Надерёшься, потом тебя домой волочить - позора не оберёшься.

– Отвяжись, - огрызнулся Кузьма.

– Ну, и всё тогда. Собирайтесь. Да, Смоляко… Гришку своего дома оставь, куда ему с такой мордой - как яйцо пасхальное… И когда только я от вас ото всех избавлюсь, господи прости?!

На последний вопрос Митро Илья отвечать не стал. Голова была забита сегодняшним Дашкиным выступлением, и то, что Настя не едет с ними, всерьёз беспокоило Илью. Он отчаянно боялся провала дочери, хотя днём, аккомпанируя ей на гитаре, убедился, что поёт Дашка верно и все ноты "дотягивает" как положено. Выбранный Дашкой романс, несмотря на то, что он был новым и модным, Илье совсем не нравился. Дочери он не говорил ни слова, но с Настей спорил до хрипоты: