Дорожи тем, что ценишь. Депеши о выживании и стойкости

Любой из нас боится. Однако лидеры Нового мирового порядка, по-видимому, женаты на страхе, а их подчиненным командирам и сержантам такой страх внушается по мере продвижения по служебной лестнице.

Каковы принципы этого брака? Днем и ночью партнеры говорят себе и своим подчиненным правильные полуправды, надеясь превратить мир из того, что он есть, в нечто, чем он не является! Чтобы создать ложь, требуется шесть полуправд. В результате они теряют связь с реальностью, продолжая при этом иметь власть. Им постоянно приходится амортизировать удары ускорением. Решительность становится их средством предотвращения вопросов.

Несмотря на то, что они женаты на страхе, они не могут примириться со смертью. Страх не впускает смерть, и поэтому мертвые покидают их. Они одиноки на этой планете – в отличие от остального мира. И учитывая всю власть, которой они обладают, прежде всего военную, они опасны. Ужасающе опасны. Это причина, по которой они не выживут.

На двадцать третий день войны хаос усилился в геометрической прогрессии. Режим свергнут. Саддама Хусейна найти не удается. Воздушные бомбардировки продолжают сеять хаос везде, где генерал Томми Фрэнкс считает нужным. А в Багдаде и других освобожденных городах разграблены не только министерства, но и магазины, дома, гостиницы и даже больницы, в которых всё больше и больше искалеченных и умирающих. Некоторые врачи в Багдаде берутся за оружие, пытаясь защитить больницы. Тем временем силы, освободившие город, стоят в стороне, ошеломленные, нервничающие, ничего не предпринимающие.

Сценарий ликования от свержения статуй Саддама Хусейна был тщательно подготовлен в Пентагоне и содержал полуправду. Но то, что будет происходить в городах, он не предвидел. Господин госсекретарь Рамсфельд назвал хаос просто «неаккуратностью».

Когда одна тирания свергается не людьми, а другой тиранией, результатом становится хаос, потому что людям кажется, что общественный порядок полностью разрушен и импульс выживания берет верх. Начинается мародерство. Всё просто и ужасно. Однако тираны ничего не знают о том, как ведут себя люди в экстремальных ситуациях. Страх мешает им; они одни на этой планете; даже мертвые покинули их.

Камни

(июнь 2003)

Экбаль Ахмад[10] был, как мне кажется, человеком, который видел жизнь целиком. Он был хитер, сообразителен, не тратил времени на дураков, любил готовить и был полной противоположностью оппортунисту – тому, кто дробит жизнь на мелкие осколки. Однажды я написал рассказ о его детстве в Бихаре в эпоху разделения Индии и Пакистана. Это была печатная версия того, что он как-то ночью поведал мне в одном амстердамском баре. Прочитав мой рассказ, он попросил изменить его имя, что я и сделал. Рассказ был о том, что́ заставило его в возрасте семнадцати лет решиться стать революционером. Теперь он мертв, и я возвращаю ему имя.

Испытав влияние Франца Фанона и в особенности его книги Проклятьем заклейменный

, он принял активное участие в нескольких освободительных движениях, включая борьбу палестинцев. Я помню, как он рассказывал мне о Дженине. В конце жизни Экбаль основал университет свободной мысли в Пакистане, названный в честь великого философа рубежа XIV–XV веков Ибн Хальдуна, предвосхитившего появление такой дисциплины, как социология.

Экбаль очень рано понял, что жизнь неминуемо ведет к разделению. Эту истину люди осознали прежде, чем категория трагического была отброшена, как мусор. Но Экбаль знал и принимал трагическое в жизни. Поэтому он тратил много своей неуемной энергии на налаживание связей – дружеских отношений, политической солидарности, военной преданности, совместного сочинительства, гостеприимства, – связей, которые имели шанс сохраниться после неизбежного разделения. Я до сих пор вспоминаю кушанья, которые он готовил.

И я никак не ожидал встретить Экбаля в Рамалле. Как ни странно, в первой же книге, которую я взял в руки и открыл, была его фотография на третьей странице. Нет, я не искал его. Но он всё же был где-то рядом со мной, когда я решил поехать в этот город, и он оставил мне сообщение, которое я прочел, подобно СМС, на крошечном экране моего воображения.

Смотри на камни! – гласило оно.

Хорошо, – ответил я по-своему, – камни.

Некоторые деревья, в особенности шелковица и мушмула, всё еще могут рассказать историю, как давным-давно, в другой жизни, до Накбы, Рамалла была городом отдыха и праздности для богатых; местом, куда можно было сбежать из близлежащего Иерусалима во время жаркого лета, курортом. Накба означает катастрофу 1948 года, когда тысячи палестинцев были убиты, а семьсот тысяч были вынуждены покинуть свою страну.

Задолго до этого в садах Рамаллы молодожены сажали розы, гадая, как сложится их супружеская жизнь. Пойменная почва хорошо подходила розам.