Доржи, сын Банзара

Улусники окружили Данзанова и Цоктоева тесным кольцом, пошли к амбарам. Как щепки, попавшие в водоворот, двигались Тыкши и Гомбо.

Вот и амбар» Данзанов приметил, что у амбара валяются колья, камни. Не убежишь, придется открыть. Он повернулся к толпе, заговорил:

— Сородичи мои… Разве я стал бы скрывать от вас муку? Я за вас душой болею…

— Открывай! — загудел народ.

Данзанов понял: чуть помедлишь — и произойдет что-то страшное. Он торопливо сунул ключ в замок. Руки трясутся. Ключ свободно крутится в замке. Данзанов взял другой ключ, но не может попасть в замочную скважину. Кто-то положил ему на плечо тяжелую руку, дышит в затылок.

— Ты что, уснул?

— Сейчас, сейчас… — не оглядываясь, забормотал зайсан.

— Тише! Не напирайте! — Ухинхэн оттеснил улусников от Тыкши. Он знал: если они прибьют зайсана — навредят себе…

Дверь открылась. Люди хлынули в амбар, чуть не смяли Данзанова и Цоктоева, втолкнули и их. И тут все увидели: ни муки, ни зерна в амбаре нет. И хотя ожидали этого, у каждого сжалось сердце: теперь даже надеяться не на что. Окажись в, амбаре мешки с мукой, улусники не стали бы дожидаться разрешения начальства, не посчитались бы с законами, растащили бы их, не думая о последствиях.

Но муки нет. Вдоль стен пустые сусеки. На полках — пустые мешки с черными клеймами, с гербами. По сусекам с писком бегают мыши. Тут же стоят две мышеловки, обе с живыми крысами. Еши, видно, зарядил их перед отъездом в Селенгинск. В стороне по-хозяйски сложены гири и круглые серые камни с пометками: «10 фунтов», «25 фунтов». С потолка спускаются весы с квадратными досками.

Кто-то тяжело выругался и проговорил со злобой и удивлением:

— Все сожрали!

Данзанов искоса посматривал на тяжелый замок в руках Холхоя. Стукнет разок — и нет Тыкши Данзанова. И никто не помянет добрым словом… Жизнь показалась Тыкши шаткой и ненадежной: «Вчера — зайсан, «начальник, а сегодня — как та крыса в мышеловке».

— Чисто подмели амбар. Хлебом даже не пахнет, — с горечью сказал Сундай.

Данзанов втянул голову в плечи. Ему хотелось стать маленьким, незаметным… Куда девалась спесь? «Все стерплю, только б живым остаться». В коленях мелкая дрожь, в голову назойливо лезут трусливые мысли: «Неужели убьют? Я даже дочь не успел замуж выдать…»

Улусники повернулись к выходу. Цоктоев на пороге споткнулся, кто-то больно толкнул его в спину.

— Не болтайся под ногами!

Случись это еще вчера, Цоктоев стал бы ругаться, искать, виновного, грозил бы законом, тайшой. А сейчас только пригнулся, будто ожидая новых ударов. Но его больше, не тронули. Гурьбой подошли ко второму амбару. Открыли. В нем не оказалось ни весов, ни гирь, ни даже мышей… Данзанов заискивающе проговорил:

— Нету зерна, я же знаю… А вы не верили.

Из толпы послышались сердитые голоса:

— Богатые сожрали, вот и нету.

— Уж точно — не амбары, а пустышки.

— Сжечь бы их!

Данзанов с наслаждением обругал бы всех этих людей. Его подмывало сказать, что казенную муку пропил, проиграл Еши, которого они считали честным. Но он смолчал, вспомнил, что камни и колья валяются рядом. Снова начал озираться по сторонам — как бы уйти целым и невредимым. Но улусники не торопились отпустить его.

Ухинхэн стал рассматривать бумаги в папке Еши. Он оглядел улусников — от них помощи ждать нечего. Редко кто умеет и по-монгольски нацарапать свою фамилию. А многие бумаги написаны по-русски. Ухинхэн подошел к Тыкши Данзанову, протянул ему какой-то список.

— Ну-ка, зайсан, прочтите. У вас глаза, однако, привычнее.

Данзанов взял бумагу и сразу осмелел, будто Ухинхэн дал ему крылья, которые спасут его… Он заглянул в список и улыбнулся. Сейчас он ударит этих голодранцев больнее, чем палкой.

— Это список должников, — громко объявил Данзанов. — Здесь написано, что Эрдэмтэ должен в амбар два пуда зерна, Холхой — один пуд. Сундай — двадцать фунтов…

Народ приуныл. У многих и в самом деле есть старые долги… Давно бы отдали — да чем отдашь? Нужда с каждым годом все большая и большая…

Данзанов насмешливо скривил губы:

— Вы сами растащили зерно… Взять-то взяли, а не вернули. Вот амбары и пустые. А обвиняете нойонов.

— Мы брали горстями, а вы загребали возами.

Данзанов вызывающе посмотрел на улусников.

— А четыреста сорок пудов? Вчера все слышали, что Еши Жамсуев…

Договорить ему не дали. Со всех сторон закричали:

— Жамсуева не трогай!

— Еши не виноват!

— Чего кричите? — повысил голос Данзанов. — Вот список. Здесь ваши долги черным по белому записаны. Вот ты, Дагдай, еще в прошлом году взял пуд, да потом еще десять фунтов..

— Ну, эти фунты все равно никого не спасли бы.

— Как же… Шерсть на баране тоже из отдельных волосков состоит… — усмехнулся Данзанов.

— Читай дальше. Может, и те должны, у кого мука есть.

Тыкши снова начал читать список. Должники — одна беднота. — что с них возьмешь?

Ухинхэн перебирает в папке бумаги с гербовыми печатями. Данзанов потянулся к папке.

— Ты не поймешь — сказал он Ухинхэну. — Давай я их дома разберу.

— Не отдавай ему, Ухинхэн! — забеспокоился Дагдай. — Потом и следа этих бумаг не сыщешь!

— Верно! — загудела толпа…

— Как так — не давать? Я же зайсан, должностное лицо.