Доржи, сын Банзара

Доржи вскочил. Только бы никто не увидел его слез. Мальчик побежал в степь, бросился на траву и там уже горько заплакал.

«Разве скачки устраиваются не для того, чтобы узнать, чей конь быстрее? Почему кони богачей должны были прийти раньше Рыжухи? В чем виноваты я и дядя Еши?»

Доржи думал, что Хэшэгтэшагса всем интересуется. А почему на скачки не пришел? Почему не захотел на красивых скакунов посмотреть? Если бы он пришел, может, никто не посмел бы обидеть Доржи… Дядя Еши тоже хорош. Не заступился.

Постепенно обида утихала. Теперь уже не хотелось плакать. Он жалеет, что не крикнул этим заносчивым богатеям: «Хоть десять раз затевайте скачки, все равно ваши жеребцы не опередят нашу Рыжуху!»

Доржи явился домой уже под вечер. Прибежал Шагдыр и с гордостью показал монету, которую ему подарил Тыкши.

— Мой Савраска так и лез вперед, а я удерживал его, — объяснил Шагдыр. — Я куплю сахару, и угощу тебя, — пообещал он Доржи.

— Не нужен мне твой сахар. Я лучше сухого кизяка поем… Не хочу я с обманщиком играть.

— Подумаешь… А я похвальную песню Мунко-бабая слышал, — поддразнил Шагдыр.

Доржи очень захотелось расспросить Шагдыра о песне Мунко-бабая, но он удержался.

Что же было после того, как он убежал в степь?

А было вот что.

Улусники заволновались, зашумели:

— Песня, скоро ли похвальная песня?

— Где Доржи?

— Убежал куда-то.

— Не будет похвальной песни! Богачи не допустят!

— Будет!

В середину круга вышел Мунко-бабай.

— Тише! Сам Мунко-бабай начинает похвальное слово! — раздалось сразу несколько голосов.

Похвальная песня — древний, седой обычай. Если на скачках, при покупке или продаже коней зазвучат эти слова величания — все вокруг умолкают, и тут бессильны помешать нойоны, ламы, шаманы.

Мунко-бабай встал посреди круга, степенно оглядел улусников, медленно поднял правую руку. Все смолкли. Даже кони, казалось, перестали ржать, звенеть удилами.

— Как же не быть похвальной песне! Кто это посмел крикнуть? Я скажу свое слово… Много лет уже на всех скачках я благословляю коней-победителей. Но сегодня мне хочется найти самые звучные, самые дорогие слова… Где же Рыжуха? Ну-ка, подсадите меня, друзья, тяжеловат я становлюсь.

Двое мужчин подсадили Мунко-бабая на Рыжуху. Вдали сгрудились тайша Ломбоцыренов, Бобровский, именитые гости. За ними нойоны помельче. В стороне — Мархансай и Ганижаб.

Гордо и радостно оглянулся Мунко-бабай. Он сидит молодцом, будто вот-вот поскачет на этом лихом, горячем коне. Он не спешит начинать свою песню.

Ему подносят большую красивую чашу самой хмельной араки, какая нашлась у собравшихся. Он высоко поднял эту чашу. Левую руку старик прижал к сердцу. Поводья Рыжухи держат Еши и Дагдай.

Грива Рыжухи украшена разноцветными хадаками. Все удивляются, что у нее даже бока не потемнели от пота, будто она не пробежала несколько верст по знойной степи, а паслась на прохладном лугу. Рыжуха так несмело мотает головой, точно стыдится, что обогнала всех красавцев скакунов, посрамила их кичливых хозяев.

Через край полна радостью улусная беднота. Через край полна чаша в руке старого Мунко-бабая. Вот он еще раз оглядел толпу и начал свое похвальное слово — складно и медленно. По обычаю, он помянул имена важных лам и знатных нойонов, а потом заговорил о тем, чего с нетерпением ожидал народ:

Прославленный скакун — хулэг — родилсяВ нашей привольной степи.Смелый ездок появилсяВ славном нашем улусе.С орлами состязаясь,Рвался вперед скакун.С песней его сравню я

И в песне его прославлю.Казалось: из ушей высокихСизые дымки струились.Казалось: из-под копыт кремневыхИскры живые взлетали.Славу тебе принесли, Рыжуха,Быстрые твои ноги.Летай по степи вольной орлицей,Пусть неразлучна будет с тобоюДолгая вечная слава,Лучший скакун наш,Хулэг всех хулэгов,

В улигерах воспетый конь!Славься, Еши Жамсуев, счастливый!Победа Рыжухи тебе награда,Славься и ты, отважный,Сильный и ловкий мальчик Доржи.

Мунко-бабай еще выше поднял над головою тяжелую» чашу.

Славься во веки вековИ народ мой родной,Все, кто стоит вокруг!

Да разве упомнишь все, что сказал в тот раз старый Мунко.

А Доржи ничего этого не слышал. Ему рассказал о слове Мунко Еши Жамсуев. Доржи хотел узнать все-до капельки — как говорил Мунко-бабай, как надели на Рыжуху-победительницу дорогую узду, обернутую алым» сукном, и как поднесли Еши Жамсуеву шелковый синий халат.