Доржи, сын Банзара

Библиотекарь показал Доржи на полку, где стояли нарядные книги:

— Вот эти книги напечатаны тысячами, а путь у них короткий — на библиотечную полку.

Доржи торопится в класс, несет под мышкой новую книгу. О чем она расскажет ему?

Много звезд мерцает на небе. А сколько во всех книгах слов!.. Запомнит ли их когда-нибудь Доржи?

Раздался звонок. Пора в класс.

МУШТРА

До недавних пор ребята любили уроки военной экзерциции. С Микушкиным было весело, он простой, не кричал на ребят, не наказывал. Ребята жалели, что в неделю бывает только четыре его урока.

Так было до недавних пор. Теперь же все стало по-другому. Микушкин выстроил учеников посреди школьного двора и кричит:

— Ноги выше! Шаг тверже! Чтоб земля гудела! Да быстрее!

Ребята бегут мимо него — усталые, измученные. Многие уже едва волочат ноги по пыльному двору, а Микушкин кричит:

— Грудь вперед! Шире плечи! Как ружье держите? Вы что: казаки с ружьями или бабы с метлами?

Ребята совсем обессилели, а Микушкину все кажется мало.

— Головы выше! Еще выше!

Куда же выше! Некогда нос вытереть, фуражку поправить… А у некоторых фуражки съехали на глаза, и они идут как слепые… У других ремни ослабли. Все тяжело дышат.

— Грудь вперед! Тверже шаг! Чего раскисли? Шираб, ты что плетешься, как пленный француз? А ну, марш вперед! Остальные — кру-гом!

Микушкин начал гонять учеников по одному, по двое. Чимитова гонял, гонял, тот споткнулся и упал. Встать не может.

Мальчики так устали, что ни рукой, ни ногой пошевелить не в состоянии. Пить хочется — каждый выпил бы всю Грязнуху. Спины у всех мокрые. «Неужели каждый раз будет такая мука? Неужели Микушкину приятно, что ребята задыхаются, что у них немеют ноги, трясутся руки?»

Микушкин построил учеников полукругом, сам стал посредине. Доржи всматривается в его лицо — хмурое, злое. Он, кажется, никогда и не улыбался…

Мальчики в новых темно-синих мундирах с блестящими пуговицами тяжело поднимаются в гору. За плечами у них торчат деревянные некрашеные ружья…

В сторонке шагает высокий и нескладный Микушкин. У него широкое носатое лицо, длинные усы, из-под фуражки выбились седые волосы. Он в потрепанном военном мундире.

— Ать-два, ать-два! — зычно командует Микушкин. — Кто там семенит, как козел? К смотрителю отправлю! Ать-два, ать-два!..

«Неужели и в лесу будет мучить?»

Вот и первые сосны — лапастые, с шершавыми стволами. Недалеко смолокурня, от дыма ветви у сосен стали темные.

Следом за Доржи шагает Цыдып, то и дело наступает на пятки. Доржи сбивается с ноги, чуть не падает.

В лесу прохладно. Пахнет прелой травой, хвоей, гарью. Лес редкий, нет ни сухих деревьев, ни пней, ни валежника. Все, что можно, горожане подобрали на топливо.

«Скорее бы кончились занятия…»

На сосне сидит красноголовый дятел, постукивает клювом в толстую кору, достает жуков, червяков… Заслышал шаги ребят и полетел — то поднимается, то опускается чуть не до земли, будто качается на высоких волнах. Вверху замерли тяжелые ветви, четким узором печатаются на голубом шелке неба.

Чем глубже в лес. тем красивее вокруг. Неподалеку шумит река. У осин, у диких яблонь желтые и ярко-красные листья. И в Ичетуе, наверно, так же пожелтели листья. На низкорослых кустах шиповника ягоды как коралловые бусинки. Доржи любил их собирать. Полную шапку приносили они с Сашей домой. А вот на соседних высоких кустах сочные, зеленые листья, они будут такими до поздней осени, как зеленые костры в опустевшем лесу.

Под каждой березой и осиной — ковер из листьев. Дальше сплошные заросли брусники — под темно-зелеными листьями прячутся тугие коричневатые ягоды. Доржи думает: «Когда нельзя нагнуться — ягоды всюду. А придешь с туеском — и не найдешь».

Хочется лечь, набрать полные пригоршни кислых ягод… Хочется поваляться, покидаться сухими шишками, посвистеть по-птичьи, с переливами. Но нельзя — рядом шагает насупившийся Микушкин.

— Посмотри-ка, сколько ягод, Цыдып! — не оборачиваясь, тихо говорит Доржи.

— Что толку! — с досадой отвечает Цыдып.

— Кто разговаривает в строю? — строго прикрикивает Микушкин.

«Скорее бы домой».

Миновали ямы, из которых печники берут глину, прошли и мимо сараев, где когда-то был кирпичный завод, вышли на широкую поляну, по-летнему зеленую. Кое-где видны синие лесные цветы на тонких высоких стеблях. Нарвать бы этих цветов да принести домой, поставить в банку с водой…

— Стой! Раз, два!

Мальчики остановились.

Доржи видит: загорелое, бугристое и морщинистое лицо Микушкина вдруг дрогнуло, глаза засветились. Микушкин погладил усы и спросил:

— Ну, орлы, устали?

— Далеко прошли, — за всех несмело и неопределенно ответил Чимитов.

— Садитесь.

Ребята не сели, а повалились, как подкошенные. Теперь им, кажется, и не подняться. Доржи заметил на лице Микушкина какое-то смущенное, виноватое выражение.

— Ну, как? Нравится военная экзерциция?

Мальчики молчат. Микушкин посмотрел на них и улыбнулся.