Дождь в полынной пустоши

— Вот именно, особенно сейчас, пока мы еще можем сажать. Пусть лучше бояться недовольства закона, нежели закон будет прислушиваться к воплям ополоумевших бунтовщиков!

— Может все-таки обратиться к церковникам? Повлиять и успокоить паству. Крестный ход, мощи вынесут. Наконец в Милостивца позвонят. Что-нибудь придумают, потянуть время, пока придет зерно.

— Они придумают! Видел, что у церквей твориться? Плохо смотрел. Сходи, полюбопытствуй. Очень удобно, знаешь ли видеть божий промысел во всем, и даже там где им и не пахнет. А я лично вижу не промысел, а умысел! И не божий, а людской. Попам твоим он на руку, прибыток в церковную казну ого-го! И плевать им, что в городе бунт зреет! И не сам по себе.

Блюститель закона давно избавился от пиетета перед рясой и скуфьей, и избыточным веропочитанием не страдал. Для тех, кто служит порядку привычней всякую веру терять. Особенно в человека. Здоровый скептицизм весьма полезен, когда имеешь дело с людской породой. Тут чего угодно ожидаешь.

— Найди эту сволочь Сеньи. Пусть поработает.

— Саин, позволю напомнить, Сеньи отошел отдел.

— Отошел? Отойти он может только в мир иной. А сейчас пусть выползает из своей норы и разберется с летающим чудовищем, плачущим огненными слезами. А заодно с прозревающими его скорое появление. И не упустит голодную босоту и торговцев зерном. А то как-то все складно. Одно к одному. Одно за одним.

— Не думаю саин, что Сеньи воспримет ваше пожелания…

— Пожелания? Плохо слушал? Это приказ, а не какое-то там сопливое пожелание.

— Прошу простить… саин. Но сочтет ли Сеньи ваш приказ достаточным основанием действовать?

— И что послужит причиной не счесть?

— Проблемы личного характера.

— Тогда напомни ему, самые тяжелые проблемы это проблемы с законом. Остальные так — легкий насморк от осенней непогоды.

Любой приказ, устный или на бумаге, хороший или плохой, действенный или так себе, лишь бы был, должен «вылежаться». Тише едешь, дольше будешь — девиз всякой бюрократии. Поэтому не стоило удивляться, что гриффьер не поторопился выполнять веление саина Акли. Тем более касающееся Жюза Сеньи. Лучшего столичного сыскаря. Не одного из, а вообще лучшего, что не мешало последнему удивлять окружающих прескверным и сволочным характером, непомерным корыстолюбием, отсутствием каких-либо принципов и еще много чем, неприемлемым в таком баснословном количестве для большинства простых смертных, талантами обделенных.

Добраться до Рыбьей Шкуры, не утонув в грязи по колено, захватывающее занятие. И не заблудиться та еще хитрость! Улочка квартала кожевников тянулась как бог на души положит. Правда местные обитатели упоминать бога стеснялись и снисходили к откровению — как бык поссал. Вот такая она — Рыбья Шкура.

Блямкнул бронзовый колокольчик, дернулись язычки свечей. На дворе достаточно светло, но огни в помещении не потушены. Пахло едким и мерзким. Тощий старик, подпирая макушкой низенький потолок, застыл изваянием у стола, заставленного всякой хитроумной посудой: алуделами, аламбиками, куртисами, тубами. Нашлось место и гефе, определять имена покровительствующих и пакостивших духов. Громоздкий циркулятор напоминал ствол экзотического дерева перевитого лианами. В углу притаился атанор — печь с песочным верхом. Песок надо понимать не какой попало, а желтый с примесью красного. С предгорий Кавендиша.

— Если вы с намерениями разжиться приворотным зельем, то это ниже по улице, — сердито напустился алхимик на юнца. А чего от них ожидать, кроме очередной дурости вычитанной в дурных и пустых книжонках. — Если в вас сидит гвоздем идея превращать свинец в золото, это в цирк. Фокусники там. Или загляните в Куб к Буалю. Если грезите воскрешать мертвых, то разочарую вас, этого и попы не в состоянии проделать. Всевышний возможно тоже. Ограничен в желании такими глупостями заниматься.

С самого утра мэтра Хекса крепко разозлили. И кто? Прислуга, со своими дурацкими россказнями. Дескать, ночью видели летающего василиска и он пожирал людей и пожранных не меньше сотни. Причем по некоторым слухам чудовища два. Одно видели у монастыря св. Урса, другое над аллеями Мечей. Все сведения из Замостья, места проживания самых греховодников из известных.

— И как сей факт толкуют святые отцы? С чего василиск, по определению тварь плохо, а то и вовсе не летающая, вдруг взмыл в небесные хляби? Не объяснишь? Тогда я объясню. Новый способ выманить у легковерных прихожан последнюю монетку, — язвил Хекс, отчитывая слугу. Как и всякий человек помешанный на науке, он давно отринул присутствие божественного начала в миропорядке. И чем больше его в том упрекали, тем непреодолимей становилась пропасть между ним и догмами очерчивающими бытие.

Но склока произошла ранним утром, до завтрака. С момента скудной трапезы алхимик немного успокоился. Жидкая овсянка не только усмиряет плоть, но и дух. Иначе говорил бы с посетителем совсем другим тоном.

Желчная речь не смутила гостя. Он и вида не подал.

— Вы и есть магистр алхимии Алуис Ал-Хекси?

Человек читающий вывески на старом эгле, достоин уделить ему минуту времени.