Драйзер. Русский дневник

По мере того, как мы двигались вперед, снег постепенно прекратился, его сменили сильный туман и дождь. Еще через два часа снега на земле не было и в помине, но остались дождь, болота, странные покрывала на деревьях, которые сохраняют их от сырости и одновременно придают деревьям необыкновенную форму; дома, построенные на сваях, свежая зеленая трава. Похоже, у мужчин в этой стране принято носить фески. Деревни выглядят примитивно, лучшие дома стоят на кирпичных столбиках – очевидно, для того, чтобы поднять их над болотистой почвой. На заднем плане видны низкие горы, я задал красному командиру несколько вопросов об армии. В его подразделении 450 человек. Во время сражения командиры находятся на передовой; в мирное время они спят и едят со своими подчиненными. К солдатам также относится практика 8-часового рабочего дня; фактически, они часто работают менее восьми часов. Значительная часть времени уделяется образованию. Раньше, при царе, солдат очень ограничивали и третировали. На бульварах и в трамваях были таблички: «Солдатам и собакам вход воспрещен». Сейчас каждый год солдат получает месячный отпуск, для него все бесплатно. С высшими офицерами, как утверждает командир, солдат находится в равных социальных условиях, но на службе, конечно, действует субординация. Офицеры не должны жестко насаждать дисциплину, не должны ругать солдат, кричать на них; дисциплина достигается путем обучения и воспитания, а не посредством наказаний, которые теперь отменены, хотя раньше они были очень строгими. В армии ликвидируется неграмотность. Командир утверждал, что условия жизни солдат очень хорошие и что они не жалуются. Если к солдату приезжает родственник, то ему дают комнату; родственники всегда могут посещать с экскурсиями военные лагеря.

Наш поезд опаздывал уже на три часа, а теперь мы узнали, что впереди произошло крушение, и нам придется еще час простоять на заброшенном полустанке, пока нас не заберет поезд, возвращающийся из Батума. Наш поезд медленно прошел несколько миль и остановился в совершенно диком месте. Мы вышли, и, поскольку всем запретили идти по путям, на которых произошло крушение, нам пришлось тащиться в обход по грязи с тяжелым багажом к поезду, который стоял на… (обрыв текста. – Пер.)

Какими жалкими выглядят местные жители! Одетые в рванье, с повязками из ткани на голове, напоминающими чалму, они следовали за нами, надеясь заработать на переноске нашего багажа. Мы наняли двух мужчин и девушку. Несколько тележек, запряженных волами (погонщик – очень симпатичная девушка с черными кудрями под желтым платком

), часть сумок несли в руках; расчет [с носильщиками]. Пройдя примерно милю по грязи, мы подошли к нашему поезду и поехали дальше. Крушение затронуло все пути; опрокинутые цистерны с нефтью. Несчастный случай – тормозной кондуктор поскользнулся в грязи, его керосиновая лампа ударилась о цистерну с нефтью и разбилась, нефть загорелась, человек сгорел полностью. Бригадир поезда обернулся, увидел, что произошло, и кинулся отцеплять другие вагоны, благодаря чему спас 26 из них. Сторож, который рассказал нам эту историю, утверждал, что черноволосый бригадир поседел от ужаса… Поезд теперь шел вдоль берега Черного моря: темный песок, густой подлесок вдоль берега и лесистые горы с другой стороны дороги. Мы проехали мимо больших ботанических садов, находящихся за пределами Батума, и прибыли в город около пяти часов [вечера] в мрачную, холодную погоду.

Батум выглядит как провинциальный город. Мы взяли извозчика, приехали на набережную и узнали в приемной Совторгфлота (советский торговый флот), что сможем купить билеты только в девять часов [вечера], а пароход уходит в полночь. Поэтому Дэви отправилась в город получать деньги в банке, а мы сидели и ждали ее в буфете. К металлической печке жались какие-то оборванцы. Когда Дэви вернулась, мы отправились в город, сначала на телеграф, но никаких телеграмм от Сержа не было. Затем зашли в близлежащий ресторан. Унылый ужин обошелся в 4,80. Р. К. поинтересовалась, можно ли здесь починить ее пишущую машинку. Официант попытался отвести нас к дому механика, который держит в городе мастерскую по ремонту пишущих машин. Повторяя «еще немного» и «чуть дальше», он долго водил нас взад-вперед по пустынным улицам, постоянно заворачивая за углы и иногда расспрашивая прохожих. Наконец механик был выслежен, он согласился отремонтировать нашу машинку и доставить ее к нам на пароход. Еще несколько часов ожидания в буфете; я чувствовал сильную слабость, болела грудь. В комнате роились толпы людей. Наконец, в 11 мы поднялись на пароход.

3 янв. 1928 года