Дракон проснулся (СИ)

Я любила танцы, прохладительные напитки и маленькие тортики в кружевных салфетках на чистейшем белом фарфоре с крохотным золотым вензелем королевского дома с одной стороны тарелки и чашки. Тягучую атмосферу праздника, когда кажется, что весь мир — бесконечный танец. Пары кружат, расходятся, чтобы через мгновение сойтись вновь, и всё повторится:

— Вам так идёт этот палевый цвет.

— Благодарю, милорд, — ответит она, потупив взор, а про себя отметит, что отныне станет носить только его.

Через пару дней меня вызвала к себе мать-настоятельница. Сдержанно похвалила за усердие, а потом вздохнула:

— Вы приглашены на приём в честь весеннего равноденствия. Я не одобряю подобных увеселений, но мне стоит помнить, из какого вы рода.

— Я ничем не запятнаю вас.

Настоятельница будто и не расслышала.

— Мне велено прикрепить к вашей диадеме, которую вы, как член правящей семьи наденете на праздник, алмаз Катринии. Я вынуждена уступить настоятельной просьбе её вдовствующего величества.

Настало время удивляться мне. Чтобы именные драгоценные камни позволяли носить кому-либо! Сам король не отказался бы прикрепить один из них к своей мантии или закрепить в корону, если бы не проклятия, которые тёмным шлейфом вились за сокровищами.

И вот я должна буду носить один из них целый вечер! Что ж, я оценила иронию вдовствующей королевы: легко быть ведьмой рядом с обычным смертным, а вот попробуй справиться с магией, древнее и мощнее твоей!

— Я понимаю, что теряю столь прилежную и талантливую послушницу, алмаз Катринии подтвердил дурную славу. Удачи, дитя!

Ещё секунду, и мне показалось, что настоятельница, эта безупречно-холодная и чопорная дама расплачется, но видеть её слёзы мне помешали свои собственные, затуманившие взор.

— Разрешите идти? — промолвила я, и сама не поняла, как оказалась в собственной комнатке. К счастью, Берта была занята на кухне или ещё где, я бросилась на кровать и закусила край покрывала, чтобы не разрыдаться.

Я чувствовала, как болят плечи и руки, потому что я пытаюсь удержать прежний покой изо всех сил, но он как натянутый канат, царапая ладони до крови, ускользает из моих пальцев.

До бала осталось не больше недели. Ровно семь дней есть у меня, чтобы придумать выход. Я не могла ослушаться прямого указания королевы-матери, но носить алмаз можно по-разному. Ах, если бы сломать диадему, пусть и фамильную, только бы остаться в живых! Избежать проклятия именного камня! Но и это не спасёт, уверена, королева Клотильда самолично приколет этот алмаз на моё платье, если понадобится.

Она не простила. Я поступила с нею слишком жестоко и вот теперь расплачиваюсь.

— Что с вами, ваше высочество? — ахнула Берта с порога, едва увидела как я, обняв себя руками за плечи, мечусь по комнате, будто раненый зверь.

От неожиданности даже назвала меня по громкому титулу, который ровным счётом ничего не значил. Королевская кровь давно не считается священной, иначе бы «хромая Клод», как её называли за глаза, не посмела убить меня. Может, муж-король не так уже был и неправ, когда избегал её привязанности?

— Вы переживаете, что платье будет вдовье? — Берта истолковала всё по-своему. — Я пришью к нему такое тонкое кружево, что вам все столичные госпожи позавидуют.

— О, не надо, пожалуйста — улыбнулась я, остановившись и растерянно посмотрев на молочную сестру. Мне вдруг захотелось подбежать и обнять её, как я делала в далёком детстве, когда магия крови ещё не сковало ледяной бронёй девичье сердце. — Ты ведь не хочешь сделать меня посмешищем! Шитьё оставь швеям.

— Вот, вы улыбнулись! А мне того и надо! — Берта залилась заразительным смехом, даже вечно плаксивый голос изменился.

В такие моменты мы могли дурачиться или кидаться подушками, а я забывала, что должна «нести в осанке и выражении лица королевское достоинство, перед которым всякий захочет склонить голову». Так говорила мама, потому что понятие не имела о королевском достоинстве, но прочитала немало любовных романов, где те, кто никогда не бывал в «Шипастой розе», пыталась представить, каково это — быть принцессой.

— А почему вы плакали? — Берта снова погрустнела, заметив мои слёзы.

— Потому что я хочу танцевать на балу и растапливать ледяные сердца! — ответила я, гордо вскинув подбородок. Пусть никто не узнает моих страхов, ледяные принцессы ничего не боятся! Если бы меня сейчас видел отец, он бы мной гордился!

У меня будет неделя, чтобы придумать, как остаться в живых даже с алмазом Катринии в диадеме.

Когда время истекло, решение я нашла. Не идеальное, но его мне подсказал сам Двуликий.

3

Подготовка к званому приёму напоминала подготовку к смотринам невест, проводимых при первом тридцатилетии моего отца.

Он часто рассказывал, как к ним подводили благородных дочерей: дева постилась, проводила дни с учителем танцев, оттачивающим каждое движение и поворот головы под звуки спокойной или ретивой музыки, а также с учителем этикета и госпожой-воспитательницей, в чьи обязанности входило подготовить к ответам на каверзные светские вопросы соперниц и светских кумушек.