Драматическая миссия. Повесть о Тиборе Самуэли

— Вести вооруженную борьбу против сил международного империализма и в то же самое время всемерно провоцировать контрреволюционные силы внутри страны, открыв против них внутренний фронт, — говорил Жигмонд Кунфи, — дело рискованное. Тут надо все взвесить и критически обсудить…

Противореча самому себе, он утверждал, что в стране искусственно преувеличивают силы контрреволюции, что мятежи против Советской республики вызваны не обострением классовой борьбы, а «чрезмерно жестким курсом диктатуры».

— Я настаиваю на гуманном отношении к буржуазии, на человечном обращении с побежденными… — произносил Кунфи свою витиеватую речь.

С пеной у рта возражали правые и против того, чтобы объединенную партию впредь именовать Коммунистической партией Венгрии. Казалось, они забыли о том, что при слиянии обеих партий было условлено: вопрос о ее наименовании передается на рассмотрение III Интернационала. Решение Исполкома Коминтерна лежало на столе президиума съезда.

На трибуну поднялся Самуэли. В руках у него портфель.

— Видимо, товарищам, провозглашающим здесь лозунги о гуманизме, неизвестно, что в провинции эти лозунги приобрели совсем иное звучание и превратились в призывы «Бей коммунистов!».

— Пусть эти поборники гуманизма сами и отправятся туда, в пекло! — с места подал реплику Бела Ваго.

— Сегодня утром я прибыл с бывшего задунайского контрреволюционного фронта, — продолжал Самуэли, — и могу подлинными документами — воззваниями, обращениями к населению — засвидетельствовать, к чему приводят требования «мягкости». — Самуэли открыл портфель и из толстой пачки контрреволюционных плакатов, прокламаций, воззваний достал один документ. — Вот, — сказал он. — В Чорне контрреволюционный комитет в своем воззвании так и заявлял: «Население Чорнайского уезда не намерено терпеть дальше бесчинства коммунистических банд». Разумеется, этот, с позволения сказать, «комитет» сделал соответствующие выводы п провозгласил: «Профессиональным союзам и социал-демократическим партийным организациям гарантируется свобода деятельности. Против них мы ничего не имеем».

Самуэли потряс над головой воззванием и бросил его сидящим в первых рядах — пусть, мол, сами убедятся. Он швырнул им еще дюжину плакатов, обращений и прокламаций.

— Причем, — Самуэли повысил голос, — этот «комитет», заверяя, будто не имеет ничего против социал-демократических партийных организаций, арестовал всех наших товарищей — бывших социал-демократов! В числе схваченных белыми — Бела Вайдич, Холлош и другие. Они казнены!

На правых не действовали никакие доводы и доказательства. Кунфи, став их лидером, на все закрывал глаза. Вместо того чтобы прислушаться к предостережениям об угрозе, нависшей над Советской республикой, он делал все, чтобы еще больше накалить атмосферу. «Коммунистам, видимо, вряд ли удастся еще раз преодолеть кризис» — прикидывал в уме Кунфи. — В те майские дни они творили чудеса, второй раз у них не получится…» Даже угроза белого террора не могла поколебать Кунфи.

Его расчеты были просты: если удастся сформировать правительство, угодное Антанте, белые но посмеют даже пикнуть.

На улицах Будапешта — такая же обстановка, как и в начале мая. Пожалуй, даже хуже. Тогда буржуазные элементы осмеливались лишь нашептывать, действовали тихой сапой. А теперь везде ведутся открытые подстрекательские разговоры против советского строя. Правда, кое-где мозолистая рука нет-нет да и отвесит оплеуху не в меру разболтавшемуся злопыхателю. Но с той поры, как Кунфи и его единомышленники не пропускают случая поставить в укор «жесткость диктатуры», это случается все реже.

Уже два дня продолжаются дебаты на партийном съезде. Правые мечут громы и молнии, изощряются в демагогии, а едва дело доходит до принципиальных решений, идут на попятную. Но Кунфи и его сторонники боятся рабочих. Одно дело — разглагольствовать здесь, в зале заседаний съезда, где за ними большинство, и совсем другое — разговаривать с рабочими на фабриках и заводах. Всего лишь два дня назад водрузил рабочий класс Словакии знамя революции на вершине Карпат и была провозглашена Словацкая Советская Республика. Кроме уличных горлопанов, в Будапеште есть молчаливая пролетарская масса, это ее делегаты на конференции профсоюза рабочих-металлистов десять дней тому назад потребовали положить конец подрывной деятельности антисоветчиков… И правым все-таки пришлось идти на компромисс и согласиться, чтобы объединенная партия стала называться Венгерской партией социалистических и коммунистических рабочих. На выборах руководящих органов они также пошли на уступки и проголосовали за список, предложенный Бела Куном.

— Это же издевательство над революционным правосознанием, поругание его принципа наказания главного виновника», — говорил Самуэли Бела Куну. — Почему такие, как Кунфи, Велтнер и иже с ними, пользуются неприкосновенностью? Наиболее опасны не те контрреволюционеры, которые выступают против нас с открытым забралом.